Марина Ефиминюк - Магические узы

Теперь, забившись в угол продавленного дивана с давно вытертой до проплешин плю-шевой обивкой, я ощущала себя до боли хрупкой, а главное ужасно смертной. Было страшно подняться или просто пошевелиться, а уж от мысли выйти на улицу и вовсе бросало в дрожь. В душе поселилась уверенность, что за надежными каменными стенами родительского коттеджа меня обязательно ожидают короткий выстрел и прямое попадание в сердце. Всем известно, что история такого рода, какая произошла со мной ночью, в обычной жизни, в отличие от героиче-ской былины, для нормального человека счастливо не заканчивается!

Картинка на видении моргнула, ведущая исчезла, уступая место рекламной паузе.

В бешеной пляске замелькали кадры популярного сериала о Мировой войне. Появилось изображение нервного мужского лица с нелепым крошечным квадратиком усов и с черной кривой челкой, падавшей на безумные глаза под густыми бровями. Надо сказать, что исполнителя роли Черного диктатора, мага Гориана Менского, в начале прошлого столетия развязавшего всеобщую свору, подобрали идеально. Портрет, который теперь знал любой лицеист-первоклассник, повторили с ученической скрупулезностью и достоверностью. Дальше закружилась нарезка из батальных сцен. Уж тут-то режиссер расстарался, в деталях показывая обезображенных оскалившихся аггелов, в бешенстве перекинувшихся уродцами, и гордых эльфийских воинов с первыми магическими самострелами в руках.

Кто же подобную гадость смотрит? Меня и так одолевал страх, оставалось еще насмот-реться ужасов по видению!

В наши мирные дни аггелам перекрывали магию, и они не могли превращаться в монст-ров, что, в общем-то, не мешало пачками штамповать героические былины, используя образ зверя на полную катушку. В газетных листах и в видео-выпусках не упускали случая посмако-вать подробности очередного самовозгорания не запечатанных аггеловских отроков, у которых неожиданно проявлялась сила. Писаки трезвонили на весь мир о любом мутном деле, связан-ном с аггелами, лишь стращая народ! Сама видела, как достопочтенная старушка в забавной шляпке тыкала фигой вслед аггелице перед зданием 'Веселены Прекрасной'. Да, что далеко ходить? Мой отец страстно спорил на семейных посиделках, что все народности равны, а при виде аггела все равно тишком плевал через левое плечо! Средневековье какое-то.

Нащупав пульт, я быстро переключила канал, остановившись на нарисованной сказке о потерявшемся в тумане ежике, и практически задремала, как коммуникатор взорвался песен-кой, заставив меня истерично затрястись. Дрожащей рукой я лихорадочно выудила завалив-шийся между продавленных подушек аппаратик. В зеркале отразилось худое лицо Здышко, подслеповато щурившееся из-за толстых стекол очков. Напряжение вмиг схлынуло.

— Привет, — пробурчала я.

— Веда, тебе нужно срочно приехать! — заявил взволнованно клерк вместо приветствия.

— Слушай, Здышко, — мой голос звучал крайне уныло, — я заболела. Сегодня не приду, и, вообще, я тут об отпуске подумала…

— Уйдешь в отпуск завтра, — прервал меня Здышко на выдохе, — тут такое творится!

— Что творится? — сердце тревожно екнуло.

— Начальство разошлось, — туманно поведал тот.

— Из-за драконьей крови? — для чего-то переходя на шепот, утончила я и воровато огля-нулась через плечо в пустую прихожую, ожидая обнаружить разозленного большого начальни-ка, лично явившегося оповестить меня об увольнении.

— Угу, — неоднозначно промычал Здышко.

Страх перед гипотетической смертью, поджидавшей на улице, моментально отступил под натиском вполне реальной угрозы потерять работу.

— В общем, приезжай поскорее в контору… — посоветовал коллега.

— А Ждана там? — утончила я, уже вскакивая с дивана. Нога запуталась в длинной поле халата, едва не лишая меня равновесия. Чтобы не рухнуть на пол, пришлось ловко вывернуться и шлепнуться аккурат в щель между подушками.

— Ждана? — казалось, Здышко замялся, озадачившись. — Ах, Ждана! Ну да, здесь.

Я в нерешительности кусала губу.

— А без меня никак?

— Начальник сильно зол… — добавил клерк.

— Ладно, через час буду, — простонала я и быстренько отключилась, пока он по доброте душевной не поведал мне еще каких-нибудь плачевных и расстраивающих подробностей.

Если бы в то безумное утро в моей голове всплыла хотя бы одна действительно трезвая мысль, то, возможно, жизнь потекла бы по другому руслу, но страх даже мудрецов оборачивает глупцами. Идеи менялись с лихорадочной быстротой, выбирая самый безопасный способ добраться до конторы. По всем канонам героического жанра подземка, а уж тем более случайно остановленная попутка, обычно приводили главных героев былин к погибели. Меня такой расклад никак не устраивал. Выход из затруднительного положения нашелся один, и он носил название 'Чайка'.

Старый отцовский автокар, купленный сразу после рождения Богдана, счастливо дожи-вал свои дни в уютной гаражной клети. Отец выезжал на 'Чайке' только по праздникам, а все остальное время лишь любовно натирал треснувшее лобовое стекло да подливал маслице с ма-гическими усадками в двигатель.

Натянув удобные черные штаны и футболку, я прихватила с собой вчерашнее пальто с глубокими карманами и опасливо приоткрыла дверь из кухни. Денек выдался погожий и теп-лый. Через густую зелень яблонь на выложенную камнем дорожку сочился солнечный свет, рисуя лимонно-желтую паутинку лучей. В саду разрастались сорняки, и буйно цвели одуванчики, победоносно завоевывая место под солнцем.

Все еще не решаясь прошмыгнуть от дома до дверей гаража, я подняла взгляд на старые переплетенные кроны деревьев, через которые просматривались крошечные клочки пронзи-тельно синего неба, и искренне попросила:

— Боженька, сделай так, чтобы сегодня меня не убили! — и, помявшись чуть-чуть, доба-вила: — И, если не сложно, помоги не разбить отцовского автокара! Ладно?

Пригибаясь и прижимая к груди разодранный накануне ридикюль, я опрометью броси-лась к железным дверям клети и выдохнула, лишь распахнув их.

Через маленькое окошечко внутрь гаража проникало солнышко, и в косых лучах плава-ли пылинки. Пахло затхлостью и перебродившими в кадке, задвинутой в самый угол и накры-той рогожей, мочеными еще прошлой осенью яблоками. На широких деревянных полках под самым потолком обрастал толстым слоем пыли хлам, не уместившийся в домашнем чулане: старые лыжи, пустые стеклянные банки из-под зимних заготовок и пара рассохшихся дорож-ных сундуков. Длинный бледно-голубой автокар с поеденным ржавчиной днищем, горбатой крышей и выпуклыми крыльями недовольно таращился на меня круглыми фарами.