Евгения Сафонова - Дифференцировать тьму

А я внимательно следила за обоими — из-за занавеси тёмных волос. Никогда не забирала их в хвост или косу, привыкла прятать глаза за длинными прядями. Это давало ощущение… уединения. Безопасности.

Да, я немного социофоб. Одиночество всегда скорее привлекало меня, чем пугало.

— Достаточно, — Лод резко взметнул ресницы вверх, и сияние в его ладонях мгновенно померкло. Так же, как исчезла колдовская дымка.

И только кристалл продолжил сиять мягким молочным светом, плескавшимся в его прозрачной глубине.

— Как себя чувствуешь? — участливо поинтересовался колдун.

— Отлично, — с вызовом ответила Криста, вздёрнув идеальный носик.

Она явно ответила бы то же самое, даже находясь на последнем издыхании. И хотя особо зловещих последствий колдовства я и правда не заметила, вряд ли колдун пощадил меня без причины.

— Прекрасно, — Лод кивнул на другие кристаллы, дожидавшиеся своего часа у края стола. — Тогда бери следующий.

Я поняла, почему меня оставили в покое, после четвёртого камня. К тому моменту Криста побледнела, под глазами её залегли тени, да и очередное «отлично» прозвучало куда тише… однако сокамерница упрямо потянулась за пятым кристаллом. Наверное, стоило бы вмешаться и приказать ей не дурить, но я лишь молча смотрела на процесс, чувствуя себя зрителем в кино.

В конце концов, убивать Кристу явно никто не собирается. Пока. А в няньки к ней я не нанималась.

И в какой-то миг я увидела тень усмешки, притаившуюся в уголках губ Лода, в которой ясно читалось схожее чувство.

Прервалась Криста сама, на седьмом по счёту камне. Вдруг разжала пальцы, закатила глаза и чуть не рухнула с кресла. Хорошо ещё, что Лод удержал её за руки.

— Просил же предупредить, если станет плохо, — равнодушно бросил колдун, глядя на бесчувственную девушку. — Акке!

Да, убивать нас пока никто не собирался.

Но и беречь — тоже.

Я всё-таки вздрогнула, когда иллюранди шагнул из тени рядом с книжным шкафом. Легко, непринуждённо, так быстро, словно всё это время там прятался.

— Гестгафи? — Юноша поклонился. Он казался немногим старше меня, но я догадывалась, что это обманчивое впечатление.

Этого слова я не знала. Лишь предположила, что оно означает нечто вроде «господин».

Не забыть бы спросить о значении у Кристы, когда она очнётся.

А я надеялась, что она очнётся.

— Така хана и свефнхерберги. — Лод указал глазами на Кристу. — Морти ог сейя ас ех сарф саз.

Перед глазами мгновенно всплыли вчерашние Пергаменты. «Така» — отнести, «хана» — её, «и» — в, «свефнхерберги» — спальня. Значит, первое предложение переводится как «отнеси её в спальню», а второе… «Морти и сказать, что я нуждается в она»? Тьфу, бред.

Но если переставить слова и пофантазировать со склонениями… похоже на «и скажи Морти, что она мне нужна».

Вот это уже более правдоподобно. Только «Морти» должно быть с большой буквы, учитывая, что колдун уже упоминал кого-то с этим именем.

Да, пока знание языка было далеко от совершенства, но хоть что-то.

— Хиива. — Иллюранди подхватил Криспу на руки легко, словно тряпичную куклу.

Должно быть, «слушаюсь». Но я мысленно поставила ещё один знак вопроса, надеясь, что память не подведёт.

— Полагаю, сегодня тебя лучше не беспокоить лишними разговорами, — сказал Лод, когда мы остались одни, — не то горло разболится. О твоей сумке поговорим, как выздоровеешь.

— Не так уж я и больна, — сказала я, за дужку подтянув очки, норовившие сползти на кончик носа.

Конечно, разумнее было бы согласиться с колдуном.

Да только, к сожалению, у меня тоже назрело к нему немало вопросов.

— Вещи в нашей комнате… душ и прочее… это ведь вы сделали?

Лод кивнул.

— По рассказам людей из нашего мира?

Ещё один кивок.

— И поэтому вы хотите расспросить меня? Чтобы сделать другие вещи, которые есть у нас?

— В чём-то, что есть у вас, мы не нуждаемся, — откликнулся колдун, — но некоторые предметы оказываются весьма полезными.

Он смотрел на меня, почти не моргая, мягко и пристально. Казалось, замечая и не упуская ничего — ни единого слова, ни единого движения, ни единой мысли. И этот взгляд, светлый, как блеклое небо в пасмурный день, тревожил. Казалось, тебя видят насквозь, зная о тебе такое, чего ты и сама не знаешь.

Но я не отводила глаз.

Потому что в гляделки можно играть вдвоём.

— Почему вы спасли меня?

Лод в ответ лишь вопросительно вскинул бровь.

— Вы же не знали, кто я. Полагаю, вы просто прогуливались в саду с принцем, как вдруг кто-то всплыл посреди пруда. — Я оперлась локтями на стол и положила подбородок на сложенные домиком ладони. — Не думаю, что дроу имеют привычку там купаться. Вы должны были понимать, что я чужая, но всё равно бросились в воду. — Я сощурилась. — А когда вытащили меня, я была почти мертва, я знаю. Я уже захлебнулась. Но вы меня откачали.

Сейчас я вспоминала об этом спокойно, без доли той стыдливости, которая охватила меня у пруда. Я помнила его губы на моих губах и мягкий щёкот его щетины на коже; но с чего, с другой стороны, меня так смутило обыкновенное искусственное дыхание?

— Так почему вы спасли меня? — повторила я. — Зная, что я чужая? Зная, что я могу оказаться вражеским шпионом?

— Странный вопрос. — Улыбка колдуна окрасилась некоей озадаченностью. — Разве ты не стала бы спасать того, кто тонет на твоих глазах?

— Если он может оказаться врагом? Нет.

— А если ты не знаешь, враг это или друг?

— У меня есть лишь один друг, и его я всегда узнаю. А до остальных мне дела нет.

Колдун склонил голову набок, позволив уловить ещё один окрас его улыбки. Удовлетворённый.

И я вдруг поняла, что его интересует во мне что-то ещё. Что-то помимо моего… происхождения.

Будто я — загадка, которую ему необходимо разгадать.

— Ты интересный человек, Снезжана, — произнёс он. — Люди зачастую мнят о себе больше, чем они есть на самом деле, приукрашивая достоинства и не замечая недостатков. Правду, которая отражается в зеркале, признают лишь немногие. Но я, пожалуй, впервые встречаю кого-то, кто в своих же глазах нарочно раскрашивает себя в чёрные тона.

— А вы хотите сказать, что на самом деле я не такая, — довершила я его мысль.

Непроницаемая улыбка в ответ.

Да, он не слишком похож на злого колдуна из сказок. Но у него приятная располагающая наружность, приятные мягкие манеры, приятный притягательный взгляд и приятный обволакивающий голос.

И всё это — опасная приятная маска, за которой он прячет нечто большее.