Елена Тебнёва - Будущее — дело темное

Еще в ларчике, на самом дне, обнаружилась небольшая книжица. Янтарного цвета обложка, в правом верхнем углу — витиеватое, полустершееся тиснение; как я ни старалась, так и не смогла разобрать, что там изображено. Страницы книжицы оказались чистыми. Не книжица вовсе, но дневник? В котором не написали ни строчки… Я задумчиво погладила обложку, и почудилось, что она льнет к пальцам, согревается моим теплом…

Что за странные мысли лезут в голову!

Кому бы раньше ни принадлежал дневник, теперь он — ничей, а значит, я вполне могу взять его. Не то чтобы я вдруг возжаждала увековечить мгновения своей жизни, просто не захотелось оставлять славную вещицу здесь, в темноте и забвении.

Протяжный скрип нарушил тишину. Я соскользнула с подоконника и застыла, превратившись в слух.

Скрипели ступени лестницы. Кто-то поднимался сюда… Я успела погасить свечу прежде, чем дверь приоткрылась. Затаила дыхание, надеясь, что меня не заметят и не услышат, как сильно колотится сердце.

— Санни, ты здесь? — раздался голос отца. — Я сказал маме, что ты устала и спишь, так что не волнуйся, тебя не потревожат.

Я шумно выдохнула и, прихватив дневник, бросилась к выходу.

— Спасибо! — улыбнулась я уже за порогом.

— Пожалуйста, ребенок, — подмигнул папа и толкнул закрытую мной дверь. — Мне тоже нужно немного покоя, а в саду слишком холодно, — добавил он в ответ на мой удивленный взгляд.

Я тихо рассмеялась и хотела уже было спуститься, но не успела преодолеть и пары ступенек, как меня нагнал вопрос:

— Если бы случилось что-то действительно серьезное, ты ведь не стала бы молчать?

Я глубоко вздохнула, обернулась и сказала:

— Конечно же. Я помню, что не должна решать проблемы в одиночку, что у меня есть ты и мама… Но никакой проблемы нет. Уже нет.

— Моя маленькая отважная девочка, — с едва уловимой грустью улыбнулся отец. — Доброй ночи, Санни.

— Доброй ночи, — отозвалась я.

Маленькая отважная девочка… Признаться, я чувствовала себя просто маленькой, незначительной и незаметной, а вот отваги в моем сердце не было вовсе. В первый же день я спряталась от нежелательных разговоров — это ли признак смелости? А ведь впереди еще два дня, и их, увы, не получится пересидеть на чердаке, как бы мне того ни хотелось.

С этими мыслями я добралась до своей зефирной спальни, сняла надоевшее платье и, умывшись, легла в кровать. Белье пахло свежестью и едва заметно — розами; свив уютное гнездышко из подушек и одеяла, я почти сразу уплыла в блаженную страну грез.

Страну, где светит солнце, шелестят травы и умиротворяюще журчит река, чье ленивое течение влечет яркий венок, украшенный алыми лентами.

Мягкая травка щекочет босые ступни, и от этого на душе становится хорошо и легко.

Венок уплывает далеко-далеко, но его совершенно не жаль. Я точно знаю — он попадет в добрые руки. А еще знаю, что завтра будет дождь, хотя на небе нет ни облачка, и что нам лучше не ехать в город, потому что…

В следующее мгновение я лечу в воду, и она смыкается над моей головой; последнее, что вижу, — смутно знакомое лицо, склонившееся надо мной.

Проснулась я от собственного крика. Сердце колотилось у горла, мешая дышать, глаза жгли слезы. Но ведь ничего страшного я не увидела! Ничего… Или же я просто о чем-то забыла? О чем-то важном, изменившем мою жизнь…

Я узнала место — все-таки там прошло мое детство.

Я знала того, кто был в этом сне рядом со мной. Тигор Далларен, мой дедушка.

Но я совершенно не помнила тот день, хотя отчего-то не сомневалась, что он был не сном, а осколком воспоминания.

Воспоминания, в котором я играючи могла предсказать погоду, а возможно, и нечто более серьезное?

Я с облегчением выдохнула и упала на подушки, пытаясь избавиться от навеянных сном неприятных ощущений. Потом, вспомнив кое о чем, вновь вскочила, не зажигая света, нашла среди сложенных на столе вещей кошель с флакончиками, который дала мне наставница, и накапала из каждого из них положенное число капель в стакан с водой, обнаруженный на столе же.

Выходные — не повод забывать о назначенном лечении. Небрежность в отношении собственного здоровья еще и не такими кошмарами чревата…

А мне их и в реальности хватает.

Надо бы зайти в храм, принести леди Удаче букет белых роз, пока она от меня окончательно не отвернулась.

ГЛАВА 4

— Я не могу допустить вас к занятиям, студентка Далларен, — в который уже раз отчеканила леди Геллея, преградив мне путь.

За ее полупрозрачной спиной стрелки часов неумолимо показывали, что до первой лекции осталось всего-навсего три минуты и даже если меня соизволят пропустить, то я все равно опоздаю. Отличное начало новой недели!

— Но по какому праву? — не выдержала наконец я. — Что я нарушила?

— Ненадлежащий вид, — окинув меня внимательным взглядом, припечатала леди Геллея, а я окончательно растерялась.

Что ненадлежащего она усмотрела в привычном форменном платье, в аккуратно собранных в узел на затылке волосах и полном отсутствии макияжа, который, кстати, правилами не запрещен?

— Ненадлежащий вид, — с нажимом повторила вредная «душа университета», и тонкий пальчик с остро отточенным нежно-алым коготком ткнул в мой кулон.

Украшения под запрет тоже никогда не попадали, о чем я, потеряв терпение, и сообщила не самым вежливым тоном, ничуть не подействовавшим на леди Геллею. Она по-прежнему парила между мной и лестницей, и я по опыту знала, что обойти ее не получится. Но на предложение спрятать кулон под одеждой, а еще лучше и вовсе от него избавиться, не согласилась. Мало ли что придет в эту призрачную голову в следующий раз, не стоит поддаваться на все капризы, иначе и вовсе никакой жизни не будет.

— Я пойду к милорду Вилорену, — пригрозила я, исчерпав мирные аргументы.

— Жаловаться нехорошо, — поджала губы леди Геллея, и ее строгое платье в мгновение ока превратилось в нечто воздушное и романтичное, а волосы крупными локонами рассыпались по плечам. Просто сама невинность, на которую грех повышать голос.

— Терпеть еще хуже, — насмешливо сказали за моей спиной. — Геллея, солнце, уйди с дороги!

— Невоспитанность — бич современной молодежи, — прищурился дух, скрестив на груди руки.

— Ворчливость никого не украшает, даже старушек, — лучезарно улыбнулся Гереон Вилгош, и леди Геллея, обиженно вздернув подбородок, исчезла. — У нее иногда и не такое бывает, — пожал плечами некромант, посмотрев на меня.

А я посмотрела на часы и тяжело вздохнула — лекция уже началась, опоздание я заработала, и кого волнует, что не по своей вине?