Поединок с судьбой - Денис Григорьев
Пока я рассматривал помещение, Энтони заполнил-таки слезницу, и мы отправились обратно. Нас не поймали, но мне хватило ума поделиться с матерью настоящей причиной позднего прихода домой. В тот вечер, я узнал о себе много нового, не скажу, что хорошего. Единственное, что более-менее успокоило мать, что лично я — крови не касался. Уж не знаю, как был защищён мой друг, но, для одарённого талантом астрала, прикосновение к мёртвой крови может иметь непредсказуемый эффект, не говоря о том, что взаимодействие с подобной субстанцией, может спровоцировать перенос посмертного проклятия.
Утром, я поделился с напарником некоторой частью невесёлых маминых напутствий, и, главное, тем, о чём спросит наш магически одарённый зазнайка. И спросит наверняка. «Где вы взяли кровь мёртвого человека?» и будет неважно, где и как мы её брали. Сам факт, что мы её нашли и не оповестили стражников — уже серьёзное нарушение правил. А если рассказать правду о потерянном ключе, то отец Энтони рискует своим статусом…
Поэтому, вместо настоящей крови мертвеца, место в слезнице заняла кровь не менее мёртвого, но куда более безопасного барана. Чего-чего, а знакомств на кухне у нас хватало. На просьбу достать кровь от живой зверюги, на нас посмотрели странно. Но, за серебрушку, бедная бурёнка поделилась плошкой искомой жидкости, из которой была наполнена вторая слезница. Этот эпизод имел забавное продолжение: парень, действительно, имел талант, и сумел верно определить мёртвую и живую кровь. А, затем, с потрохами сдал нас въедливому школьному директору. Начальник «золотой клетки», боясь оказаться втянутым в неприятности, от греха подальше, тут же вызвал дежурного офицера стражи. Будучи сыном посла, недавно приехавшего в столицу с докладом и вскоре уезжавшего восвояси, одаренный парень решил снискать лёгкой и быстрой славы, сдав школьному начальству двух неудачников, то ли выкопавших свежую могилу, то ли посетивших трупную палату. Что первое, что второе — было незаконно и наказуемо. Стражникам пришлось проверить истоки наших «кровавых дел», и, убедившись в отсутствии злодейства, они вдоволь поглумились над самозваным колдуном, при всем классе рассказав о судьбе «покойного», поделившегося с нами своей кровью. В итоге, весь класс долго потешался над залётным выскочкой, не сумевшим отличить барана от человека.
Благодаря этому приключению, я познакомился не только с будущим рабочим местом лицом к лицу, но и оценил нравы местного окружения. Если бы я вырос здесь, и не знал, что бывает по-другому, возможно, предавать и врать, добывая минимальные преимущества, для меня тоже было бы нормой. Но я имел возможность сравнивать «дворцовые отношения» с неторопливым патриархальным укладом дедушкиного поместья, где я вырос, и куда, после поступления в школу, меня отправляли коротать последний месяц лета. Конечно, и там попадались подлецы и лжецы. Но они никогда не играли первую скрипку в окружении сверстников. Сила, храбрость и преданность весьма ценились среди детей крестьян и рыбаков, слабо разбавленных местными дворянскими барчуками. И если кто попался на каверзе, сдавать «подельников» считалось самым скверным поступком. С таким не разговаривали, избегали общаться, не взирая на статус. А уж самому рассказать старшим о чьих-то неблаговидных делишках — такое даже в голову прийти не могло. Несмываемый позор — без вариантов для прощения.
Каждой осенью, возвращаясь на "Складскую улицу", я, будто бы вновь и вновь, оказывался актёром на сцене, где комедия в любой миг может превратиться в трагедию, и любой сверстник, за исключением принца и сына палача, с удовольствием подставит подножку или подтолкнёт на скользких ступенях просто потому, что появилась возможность это сделать.
Идя под знойным полуденным солнцем с отцом, после его очередного «дела», я думал, что ответить — длительная разлука с родителями меня не сильно смущала. В некотором смысле, они остались для меня чужими людьми. То место в сердце, где, обычно, живёт любовь к родителям, было отдано деду и бабушке, которые меня вырастили и воспитали. И не переставали баловать, когда я приезжал на короткие летние каникулы. Сейчас я понимаю, что родители меня, по-своему, любили, стараясь уделять мне время, посвящая в свои не-детские тайны. Яды и противоядия (конечно, самые простые), я умел варить уже в десять лет. Своего первого врага убил — в одиннадцать. Банда залётных головорезов, под видом торгового каравана, приехала в столицу. Разбойники сумели найти общий язык с двадцатипятилетним сыном хозяина каравана. В итоге, из торговцев, изначально ехавших из Галлии, до нашей столицы доехал он один. Остальные восемнадцать человек, числившиеся купцами согласно подорожной, были переодетыми бандитами. Об этом узнали позже. В ночь рейда было известно лишь то, что некие залётные разместились на постоялом дворе для заезжих купцов, и связались с «ночным королём» Кайнтала для реализации награбленного. Помню, поздним вечером, отец пришёл домой, пребывая в сильном возбуждении. Остановившись посреди зала, он поставил на стол тяжёлую кожаную сумку, и держа маленький шлем в руках, позвал меня.
— Этти, спускайся быстрее, сегодня ты станешь настоящим мужчиной!
Из своего кабинета вышла взволнованная мать, а я кубарем скатился по ступенькам со второго этажа, детская как и спальня родителей, располагалась наверху.
— Эрик, что случилось? — Спросила мама, я же, горящими глазами, впился в миниатюрный шлем без забрала и маски. Лёгкий стрелковый «салад» раньше я видел лишь у арбалетчиков на стенах королевского замка. И то, что эти шлемы бывают такими маленькими, даже не предполагал.
— Это тебе, но пока не торопись. Алиса, принеси козью безрукавку и зимнюю кожаную куртку.
— Папа, так лето же на дворе, даже ночью жарко. Зачем зимние вещи?
— Этти, поверь, они понадобятся. Начни с безрукавки.
Мать подала мне толстую тёплую безрукавку на козьем меху, затем, отец развязал петлю на клапане кожаной сумки и вытряхнул содержимое на стол.
Мне доводилось видеть кольчугу на стражниках, наёмниках или просто на манекенах в торговых палатках на рынке. Но так, чтобы подержать её в руках, перебирая кольца, ощущая шорох и мелодичный перезвон — это был первый раз.
— Понравилось?
Я посмотрел
