Безымянные боги - Иван Жеребилов
— И что теперь будет? — холодея спросил Ждан. — Стану безумцем перехожим или в мудреца превращусь?
— Будешь глупости болтать, в корм для ворон превратишься, — нахмурился Твёрд. — Никто точно не знает, что теперь с тобой будет. Давным-давно со всяким воином могли такое содеять, да давно уже ни у кого не получалось. Мы с тобой первые, кто Живы коснулся, за много-много сотен годов. Я, пока ты ел да спал, все грамоты да книги перерыл, но ничего не нашёл.
— То есть, может, всё что угодно со мной содеяться?
— Всё что угодно могло с тобой содеяться и так, без моей помощи, а теперь боюсь, что биение силы в тебе, слишком уж лакомым для тьмы окажется. Раньше, когда ты за стены в горы уходил, надобно было осторожным быть, а теперь вдесятеро осторожности нужно.
— Да, к чему мне эти умы ваши? Что же в них такого?
— Умов в человеке много. Одни позволяют жизнь другим спасти, раны да болезни без трав и снадобий лечить, другие грядущее видеть, третьи зверей да птиц понимать…только об этом мало известно. Кто такими умениями владеет, не болтает, а кто болтает, долго не живёт. Вот и выходит, что туман, муть, как в весенней речке. Мы теперь с тобой связаны, отрок, крепко связаны общей тайной. Знаю, что не просил ты себе такой доли, да теперь ничего не поделаешь.
— А чего бояться, отче?
— А того, отрок, что там, где другие падут, ты на ногах останешься, отсюда от одних тебе зависть чёрная, а от других ненависть дикая. Чуть раскроешься перед народом, и не станет у тебя друзей вовсе, не станет соратников и товарищей, каждый во врага превратится. Смекаешь?
— Выходит, я теперь как настоящий богатырь буду: махнул рукой — пала улица, повёл бровью — переулочек упал. Так получается.
— Не выходит. Чтобы богатырём стать, мало силу иметь, надо уметь с ней управляться. А ты, пока, не то что с силой, со словами да мыслями управиться не можешь, всё жалуешься. А придёт нужда, так и вовсе потеряешься в думах да сомнениях. Так?
Ждан, наверное, уже в сотый раз за день только молча кивнул. Вот уж удружили, ничего не скажешь, спасли от смерти лютой! Земной поклон вам, мудрецы-кудесники! Хоть вой, да на стену лезь от радости.
— Значит, поэтому ты мне поручаешь предателя словить? Потому что эти… умы во мне Жива пробуждает?
— И потому тоже, но везение твоё и тут тебя нашло. Никого доселе так спасти не удавалось, ты первый, а может, и единственный.
— А сюда зачем пришли?
— Чтобы лучше понял, что с тобой содеялось, а то подумаешь, что старик с тобой шутки шутит.
Ждан только вздохнул горестно. Мысли путались, как будто у него не то что дюжины, а не было ума вовсе. К тому же он чувствовал, что здорово притомился от всех этих разговоров и открытий.
— Ты, пожалуй, устал уже, — словно прочитав его мысли, произнёс волхв. — Всё, что сказать хотел, я тебе сказал, остальное только лишним будет. Пойдём.
Они покинули сокровищницу и пока шли по тёмным коридорам, Ждан поймал себя на том, что пытается почувствовать волшебные камни, что теперь живут в его теле. В какой-то момент даже показалось, что почувствовал, как бьётся натянутая вдоль тела тонкая жилка с нанизанными на неё бусинами душ, но потом он стукнулся головой об очередную низкую арку и думать забыл о волшбе и чудесах.
Они снова вышли в обитаемые высокие коридоры, где сновали послушники и волхвы-целители, и дошли до кельи Ждана.
— Запомни, не болтай никому, гляди, думай и жди человека от меня, — предупредил волхв, перед расставанием.
— Понял, отче, — только и ответил Ждан.
[1] Заложными покойниками – они же «нечистые», «мертвяки» - на Руси называли несчастных, умерших неестественной или преждевременной смертью. К ним причисляли погибших насильственной смертью, самоубийц, опойцев (умерших от пьянства), утопленников, некрещёных детей, колдунов и ведьм.
Глава 4
До Хорони он добрался к исходу первой седмицы. Конечно же, коня ему никто не дал, не того полёта птица, чтобы верхом разъезжать, да ещё не на обычной лошади, а на коне батырской породы. А как же иначе? Никакая другая лошадка не выдержит чудь, уж больно тяжелы такие всадники. А батырскую породу волхвы специально для отроков растят и глядя на могучих коней даже и не подумаешь, что получены они от низкорослых, косматых лошадёнок степняков. Тут поневоле призадумаешься, что без чародейства не обошлось. Но Ждану, пока нечего о таком коне и мечтать, так что большую часть пути он прошагал, то в одиночку, то с обозами. Тяжеловато пришлось, конечно, после болезни, ночами и рубцы ныли, и ноги гудели, отвыкнув от тяжкой работы, но выдержал.
Все дни путешествия он, как и советовал Твёрд пытался прислушиваться к себе, ощутить, как бьётся Жива, как дрожат от переполнявшей их силы живоцветы. Ничего не получалось. То есть иногда ему казалось, что он чувствует, что-то, будто чей-то тихий-тихий голос шепчет. Вот только, что шепчет не разобрать, как ни старайся. Но хотя неудачи его и расстраивали, он не сдавался, помня слова волхва о том, что богатырём становится тот, кто со своей силой может управиться.
Когда на пятый день пути показались серые стены крепости, Ждан почувствовал, будто вернулся домой, да оно так и было, как жил в северных землях он толком и не помнил, всё детство его и отрочество прошли здесь в тяжких тренировках, в опасных походах, в соперничестве с товарищами и битвах с врагами Великосветья. Здесь, среди диких гор, шла привычная ему опасная жизнь порубежника, так непохожая на текучую, будто мёд, бытность жителей предгорий или равнин светлых земель.
Стража на воротах его признала и сразу велели идти к Князю-воеводе Светану, а после к хранителю Явору.
Воевода отрока встретил радушно, похвалил за мужество, за то, что товарищей не бросил и сам голову на плечах сохранил, посадил за стол с собой, с женой и с дочерью, на которую Ждан таращился, будто сова на куропатку, хоть и пытался глаза отводить.
Ох и хороша княжна!
Уста алые, ланиты румяные на одной родинка крохотная, но лица не портит, только краше делает, очи будто каменья-яхонты, шея лебединая, косы жемчугом
