Дампир - Хенди Барб
— Кажется, у меня есть идея насчет вывески, — наконец сказал он.
Губы Магьер дрогнули в едва приметной улыбке, и она протянула Лисилу яблоко.
— Выкладывай.
* * *В лесу на границе лагеря неярко мерцало пятно света. Многие сочли бы это прихотливой игрой сгущающихся сумерек, вот только оно передвигалось в тени деревьев как живое, подбираясь все ближе к костру и замирая всякий раз, когда подавали голос женщина в кожаном доспехе или белокурый полукровка, — словно и впрямь внимательно прислушивалось к каждому слову. Наконец пятно остановилось за крепким дубом, за пределами светового круга, который образовался вокруг костра, и там осталось надолго.
* * *Рашед, насупленный и нервный, нетерпеливо расхаживал взад и вперед в задней комнате своего пакгауза. Нынче ночью он не захотел, как обычно, выйти, чтобы полюбоваться огромной, ослепительно сиявшей луной. Впрочем, Рашед, всегда уделявший немалое внимание внешнему виду, даже изнывая от тревоги и неопределенности, нашел время надеть черные, ладно скроенные брюки и свежевыглаженную темно-красную тунику.
— Даже если метаться из угла в угол, точно тигр в клетке, он быстрей не вернется, — негромко произнесли за его спиной.
Рашед с легким раздражением взглянул на Тишу. Она сидела на дубовой скамье, выложенной мягкими вышитыми подушками, и вышивала на куске муслина неправдоподобно крохотными и точными стежками. Уже видно было, что будет изображено на вышивке: закат над морем. Рашед никогда не мог понять, как Тиша ухитряется просто стежками шелковых нитей создавать такие картины.
— Тогда где же он? — резко спросил он вслух. — После гибели Парко прошло уже добрых двенадцать дней. Расстояние для Эдвана не помеха. Не может же он так долго выслеживать убийц!
— Ты же знаешь, что у Эдвана совсем иное чувство времени, чем у нас, — отозвалась Тиша, перекусив синюю нить крепкими белыми зубками. — К тому же ты смог сообщить ему не так уж много подробностей. Вполне вероятно, что у него немало времени уйдет на то, чтоб хотя бы выяснить, кого ему надлежит искать.
Расправив точеными пальцами вышивку, она рассматривала стежки с таким невозмутимым видом, словно нынешняя ночь ничем не отличалась от прочих, — хотя обыкновенно после захода солнца Тиша погружалась в чтение какого-нибудь старинного манускрипта. В одной из нижних комнат стояли шкафы, битком набитые древними фолиантами и свитками, за которые было заплачено целое состояние. Рашед никак не мог понять этого пристрастия Тиши к словам, начертанным на пергаменте.
Он очень хотел, чтобы спокойствие Тиши передалось и ему, а потому присел рядом с ней. Отблеск пламени от свечей играл в ее каштановых кудрях. Красота этих длинных шелковистых локонов захватила Рашеда… Но, увы, ненадолго. Вскоре он опять вскочил и принялся расхаживать из угла в угол.
— Где же он может быть? — пробормотал он, ни к кому не обращаясь.
— А вот мне уже обрыдло ждать и ждать! — прошипел из угла третий голос. — И еще я голоден! А кроме того, уже стемнело! И я хочу наконец выбраться из этого дощатого ящика, который вы почему-то зовете нашим домом!
Из угла комнаты вынырнул тощий заморыш — третий член этой необычной компании. На вид ему было лет семнадцать, хотя всякий сказал бы, что для своего возраста он мелковат.
— Крысеныш! — Рашед произнес это прозвище, точно сплюнул. — И долго ты там в углу прятался?
— А я только что проснулся, — ответил Крысеныш. — Просто я знал, что ты рассердишься, если я уйду из дома, не пожелав вам доброй ночи.
Кожа его казалась на удивление загорелой, вот только «загар» этот являлся следствием копившейся месяцами — а может, и годами — грязи. Пряди бурых волос облепляли узкий, заметно сплюснутый череп, свисали сосульками на глаза, которые были того же бурого цвета. Рашед никогда в жизни не видел более неопрятного и неприятного существа. Крысеныш так искусно исполнял роль уличного оборвыша, что эта личина приросла к нему намертво. Впрочем, в этом было и свое преимущество. Никто никогда не давал себе труда присмотреться к заросшему грязью бродяжке.
— Тебе незачем бояться моего гнева, если только ты его не заслужишь, — холодно отвечал Рашед. — Побеспокойся лучше о себе.
Крысеныш пропустил мимо ушей эту скрытую угрозу, растянул пухлые губы в ухмылке, показав кривые желтые зубы.
— Парко был чокнутый, — огрызнулся он. — Упиваться нашей силой, радостями нашей жизни — это само собой, но ведь он же меру потерял! Рано или поздно его бы все равно кто-нибудь убил.
Рашед проглотил грубые слова, которые так и просились на язык. Голос его остался тих и ровен, и только лицо исказилось, выдав его истинные чувства.
— Бессмысленное убийство — еще одна тема, которой именно тебе не следует касаться.
Крысеныш отвернулся и едва заметно пожал плечами.
— Так ведь это правда. Пусть когда-то он был тебе братом, но он свихнулся, когда избрал Дикую Тропу, он упивался охотой за людьми. Именно поэтому ты его и прогнал. — Он принялся грызть грязный ноготь. — Кроме того, я тебе уже тысячу раз говорил… — Голос Крысеныша предательски дрогнул — точь-в-точь как у несправедливо обиженного ребенка. — Я не убивал хозяина таверны.
— Довольно! — вмешалась Тиша, бросив на Крысеныша строгий, почти материнский взгляд. — В этих разговорах нет никакого прока.
Рашед вновь стал мерить шагами комнату. Ему принадлежал весь пакгауз, но эта комната давно уже служила для личных целей. Несколько потайных ходов в полу и стенах вели на нижние этажи. Тиша самолично обставила комнату кушетками, столиками, светильниками, украсила искусно отлитыми свечами в виде темно-красных роз.
Если не считать необыкновенно бледной кожи, Рашеда и Тишу без труда можно было принять за людей. Рашед много потрудился, обустраивая их жизнь в Миишке. Потому-то так важно узнать, как именно погиб Парко, — не только ради того, чтобы отомстить убийце, но и ради их же безопасности.
— Мне обрыдло ждать! — раздражительно повторил Крысеныш. — Если Эдван скоро не появится, я уйду.
Тиша открыла было рот, чтобы ответить, но тут в центре комнаты возник ниоткуда неяркий мерцающий блик и начал расти, набирая яркость. И тогда Тиша просто улыбнулась, снизу вверх глядя на Рашеда.
Свет между тем становился все ярче и наконец сгустился в призрачный человеческий силуэт. Паря в воздухе, призрак неотрывно глядел на Тишу.
На нем были зеленые штаны и мешковатая белая рубаха, и эти оттенки в свете свечей были яркими, почти живыми. Почти отрубленная голова призрака покоилась на плече, соединенная с шеей лоскутом бывшей плоти. Длинные светло-русые волосы ниспадали на орошенное кровью плечо. Именно так Эдван выглядел в миг своей смерти.
— Дорогой мой Эдван, — проговорила Тиша. — Как же мне тебя недоставало!
Призрак качнулся, поплыл было к ней, словно хотел прильнуть.
— Где ты был? — тотчас же вмешался Рашед. — Ты нашел убийцу Парко?
Эдван замер, не доплыв до Тиши. Затем медленно развернулся, оказавшись лицом к лицу с Рашедом, и так завис надолго, храня упорное молчание.
Обыкновенно Эдван избегал принимать такой облик. Вид собственного тела приводил его в смятение, и его уязвляли чувства, отражавшиеся в чужих взглядах, — будь то отвращение, страх или даже легкая неприязнь. Как правило, он являлся в своем предсмертном облике одной только Тише, которая никогда не выказывала по этому поводу ни малейшей неловкости.
Рашед намеренно хранил бесстрастие.
— Что ты узнал?
— Это была женщина по имени Магьер. — Бесплотный голос Эдвана прозвучал в комнате, точно отдаленное эхо. Отвечая, он повернулся к Тише, словно именно она задала вопрос. — Ее нанимают крестьяне, которые хотят избавиться от вампиров и им подобных.
— Кажется, я слыхал это имя, — подхватил Крысеныш, оживившись, — слова Эдвана явно привлекли его внимание. — Один коробейник рассказывал про «охотницу на мертвых», которая работает в стравинских деревушках. Только ведь это сущая чепуха. Таких, как мы, на деле совсем немного. Охотясь на них, на кусок хлеба не заработаешь. Она просто шарлатанка, обманщица, эта Магьер. Не могла она убить Парко.
