Стать Магом (СИ) - Клеттин Антон

Спустя еще несколько минут и одно заклинание исцеления я был полностью свободен и смог, наконец, рвануть наверх, к воздуху.

Отдышавшись и немного придя в себя, я смог, наконец, осмотреться. Светало. Я находился, если судить по длиннющим пакгаузам, лодочным сараям и целому выводку разнокалиберных лодок, притулившихся к нешироким деревянным пирсам, в порту Вохштерна. Точнее — немного в стороне. Видимо, пока разбирался с веревками, меня протащило течением.

На берег я выбрался продрогшим до костей и злым как собака. Что ни говори, но купание ранним утром в речке, пусть и когда на дворе стоит достаточно теплая погода, то еще удовольствие. Поэтому сейчас разрывался между двумя желаниями: убить гниду трактирщика, без которого тут точно не обошлось, либо развести костер и немного отогреться.

Победило первое. И не только потому, что я такой кровожадный, не потому, что мне было обидно, что я как лошара попался в «сладкую ловушку», не потому, что волновался за Ромчика, а потому, что у меня, кажется, вдруг заработали мозги. Если я разведу костер, то он сможет привлечь чье-нибудь не нужное внимание. К тому же, отогреваясь, я потеряю время. Вследствие чего мне придется устраивать разборки с трактирщиком уже при свете дня. Что обязательно повлечет за собой проблемы со стражей. А стража — это те ребята, внимание которых я ни в коем случае не хочу сейчас привлекать. Вывод — купайтесь чаще по утрам, это прочищает мозги.

Идти босиком по местным грунтовым улочкам было хоть и не очень удобно, но вполне приемлемо. Видимо, у Талека имелся достаточный опыт подобных прогулок, так как особого дискомфорта я не ощущал. Больше проблем доставляла моя нагота. И не потому, что было холодно, нет, быстрая ходьба помогла согреться, а скорее из-за психологических причин. Мне, как человеку, прожившему всю жизнь в мире, где голая писька, случайно мелькнувшая не в том месте, по тяжести преступления приравнивается к геноциду одного-двух не слишком больших коренных народов, было неуютно идти, оной писькой потрясая на всю округу. Но проблему я решил, забравшись в чей-то двор на выходе из порта и утащив там несколько мешков и небольшой отрез веревки, из которых и смастерил нечто, отдаленно напоминающее юбку. В таком виде было идти не то чтобы сильно удобнее, но, по крайней мере, морально страдать я стал намного меньше.

Некоторой проблемой стало то, что я был не местным и город не знал совершенно. Пришлось повторять мой вчерашний путь, что без Ромчика заняло немало времени. Так что у злополучной таверны я появился только тогда, когда солнце, пусть еще и не успело появиться над горизонтом, но восток алел вовсю, предвещая скорое пробуждение светила.

Нужно было спешить, поэтому, накинув на себя заклинание маскировки, я, вдоль стеночки, вдоль забора, направился в сторону задней двери таверны. Стоит, наверное, остановиться поподробнее на этом заклинании. Оно, хоть и было крайне полезным, полностью скрывая мой запах и звуки, мною издаваемые, невидимым делало меня лишь отчасти. Помните спецэффект невидимости в первом «Хищнике»? Вот как-то так я и выглядел сейчас — издалека незаметно, а вплотную — очень даже. Вот поэтому и приходилось красться вдоль заборов и стен, прячась в их тени.

Проходя мимо конюшни, я не выдержал и одним глазком туда заглянул. Хвала всем богам, Ромчик был тут. Живой и невредимый. А то я, грешным делом, уже нафантазировал как моего пусть еще и не особо верного, но все же скакуна, пускают на колбасу. Облегченно выдохнув, я двинулся дальше.

Задняя дверь оказалась запертой, но сбросить крючок, на который она запиралась, не составило для меня особого труда. Внутри было темно, лишь чуть впереди по коридору кто-то грохотал кастрюлями и что-то тихо напевал. Я подобрался к комнате откуда доносился шум, аккуратно заглянул туда. Это оказалась кухня, на которой суетился, кто бы вы думали? Правильно! Тут он был голубчик, тут. И, что меня дико порадовало, совершенно один.

Мешкать я не стал. Быстро метнувшись внутрь помещения, я взял мужика в захват, сдавливая тому дыхательное горло. Естественно, он пытался и вырваться, и закричать. Но у него ничего не получилось. Слишком уж стремительным было мое нападение, слишком неожиданным для него. Теперь он мог лишь хрипеть и сучить руками, в попытке освободиться.

Дождавшись пока он утихнет и выждав еще некоторое время после, я отпустил трактирщика на пол и стал размышлять что же с ним делать дальше. Впрочем, следовало поспешить, так как в любой момент на кухню могли зайти другие сотрудники данного криминального общепита.

Наконец, припомнив, что видел неподалеку от конюшни небольшое скособоченное здание, я, пока меня никто не заметил, поволок трактирщика туда. С трудом, надо сказать, поволок. Эта скотина оказалась очень тяжелой для моего худосочного тела. Поэтому, когда я добрался до погреба (а примеченное строение оказалось именно им) то мое, итак, не самое радужное, настроение стало откровенно ужасным. Что вылилось для бессознательного трактирщика в не самый приятный в его жизни спуск по лестнице.

Наблюдая за тем, как эта скотина скатывается вниз, я испытал сначала злобную радость, вскоре, впрочем, сменившуюся некой озабоченностью за его жизнь. Мне он, к сожалению, пока еще нужен был живым и относительно невредимым.

К счастью, все обошлось. Спущенный с лестницы трактирщик был жив и даже умудрился прийти в сознание. Когда я к нему спустился, задержавшись сверху лишь для того, чтобы запереть дверь изнутри, он сидел, привалившись к какому-то сундуку спиной и в ошеломлении тряс головой, явно пытаясь вспомнить что же именно произошло.

Я не дал ему такой возможности, нанеся короткий тычок ногой по виску, чем вновь отправил в забытье. Проводив взглядом заваливающееся на бок тело, я тяжело вздохнул: мне предстояла не самая приятная в мире работа.

Вы когда нибудь сначала раздевали, а потом связывали здоровенных потных, воняющих застарелой мочой и мускусом мужиков? Если да, то вы меня поймете. Если же нет, то и не пробуйте, в этом крайне мало удовольствия. Человек, итак, довольно грязная скотинка по своей природе, только вот, сознательные люди пытаются бороться с этим недостатком. Этот же индивид возвел свою нечистоплотность в абсолют. И это при том, что он еду этими руками готовил! Меня подташнивало от той работы, что пришлось делать, а когда я осознал ЧЬИ именно кулинарные шедевры я вчера мог поглощать, то стало совсем плохо. Каким-то чудом мне удалось удержать оные шедевры в себе.

Так что совсем не удивительно, что первым вопросом, заданным мною приведенному в сознание при помощи пощечин трактирщику, было:

— Кто готовил ту еду, что вчера мне подавали?

— Ась? — не понял все еще плохо соображающий мужик.

Я немного освежил его память легкой пощечиной и повторил вопрос.

— А кто ты таков вообще будешь-то? — наконец, немного придя в себя, уточнил он, — представься хоть.

— А что, у тебя так много дворян останавливалось вчера? — вопросом на вопрос ответил я.

— А, это ты, — тяжело, без доли почтения к моему более высокому положению, проговорил трактирщик, — выбрался значит. Таса готовила тогда. Рабыня моя.

Я облегченно выдохнул, мысленно дав себе зарок ни в коем случае не интересоваться чистоплотностью этой рабыни. Зачем мне лишние переживания?

— То есть ты не отрицаешь, что устроил нападение на меня? — задал новый вопрос я.

— Ничего не знаю, ваша милость, — пошел в отказ трактирщик, судя по всему, окончательно пришедший в себя, — отпустите меня, и я ничего страже не скажу. Честное слово.

— Ого, — даже восхитился я наглостью этого пройдохи, — ты же только что практически признал, что устроил нападение на меня.

— Не было такого. Всеми богами клянусь!

— Слушай, как тебя там…

— Шурших, господин, — тут же охотно отозвался тот.

— Так вот, Шурших, — с неподдельным интересом поинтересовался я, — на что ты вообще надеешься? Я знаю, что ты заставил свою шлюху опоить меня какой-то дрянью, чтобы ограбить и убить. Ты это знаешь. Так к чему все эти игры? Скажи мне, где мои вещи и кто еще замешан в этой схеме, и мы разойдемся с миром. Ну, может я, справедливости ради, подожгу твою халупу. Но ведь такой, как ты точно сумеет новую отстроить, еще лучше прежней. Ведь правда?