Последний рассказ (СИ) - Сапожников Борис Владимирович

— Ни у меня, ни у Монгрена ответов нет, и ты сам знаешь, от кого их хочет получить магистрат. А единственная зацепка наша — вот этот эльф.

Дюран прихлопнул ладонью фотокарточки.

— За ним проследили до уединённого дома в верхнем квартале. Не поместье, конечно, но вполне подходит для убежища очередных эльфийских шпионов.

— Ты же понимаешь, что это ловушка, — напрямик заявил я. — Если полезем туда, то сунем голову прямиком в западню.

— Монгрен требует результатов, — ответил Дюран, но прозвучало это как «Выбора у нас нет». И тут с ним было не поспорить. — Но это не значит, что мы полезем туда неподготовленными.

Он выложил прямо поверх фотокарточек коробку патронов 9х19 «империал» — стандартный имперский калибр. Под него сделано большинство пистолетов в Аурелии. Даже мои аришалийские гости «Мастерссон-Нольты» тоже были именно этого калибра, оригинальные патроны для них стоили куда дороже, и достать их даже в Марнии было не так-то просто.

Открыв коробку, в первый момент подумал, что вернулся на несколько лет назад. В тот день, когда нашей команде по уничтожению магиков выдавали вооружение. Ни до, ни после мне не доводилось видеть чёрные патроны в таком количестве. Бесы! — да я их видел-то, лишь когда перебирал и чистил свой «Фромм», куда был заряжен магазин с последними чудо-боеприпасами.

— Магистрат отлично понимает, что нас может ждать засада и магики там точно будут, — пояснил Дюран. — Так что выделил от щедрот коробку особых боеприпасов. Одну на двоих, — тут же добавил он, чтобы я не слишком-то губу раскатывал.

Спустя полчаса мы с Дюраном глядели на нужный дом. Двухэтажный, крепкий, из тех, что строят, чтобы жить не большой и дружной семьёй, а скорее только для себя. Этакое прибежище любящего одиночество человека, не желающего никого пускать в свою жизнь.

— Прежде тут обитал чудаковатый писатель, склонный к нудизму, — сообщил мне Дюран, успевший получить в магистрате урба документы на дом и даже прочитавший пару газетных вырезок, посвящённых этому зданию. — Он любил расхаживать нагишом по заднему дворику и заниматься любовью под открытым небом. Отсюда и высокий забор, скрывающий его от посторонних глаз, и уединённое место, куда не слишком часто заглядывают случайные люди.

— Идеально для шпионов, — кивнул я.

Мы постояли перед воротами дома какое-то время, а после Дюран первым шагнул к ним и просто толкнул. Ни звонка, ни старомодного колокольчика на них всё равно не было. Створка свободно открылась, и мы прошли за забор. Оба тут же вскинули оружие, готовясь встретить врага. Но никого не было — дворик, где любил ходить нагишом и заниматься любовью чудаковатый писатель, оказался пуст.

Расслабляться было нельзя, и мы с Дюраном быстро преодолели расстояние до входа в дом. Повторилась та же процедура — Дюран потянул на себя дверь, и та легко открылась, даже петли не скрипнули. Мы нырнули в дом, прикрывая друг друга, однако никто не прятался по углам. Засада ждала нас прямо в просторном холле — и я никогда бы не догадался заранее, кто это будет.

На некогда хорошем, но теперь потёршемся от времени диване развалился чернокожий человек с небрежно покрашенным белой краской лицом, в драном фраке, грязной рубашке с манишкой и высоком цилиндре. Из-за кушака его торчала рукоять серпа. Папа Док собственной персоной или, скорее, его вторая ипостась, известная в Марнии как Чёрный Сердцеед.

Он улыбнулся нам ослепительной улыбкой, и я заметил, что оправы без линз у него нет.

Прежде чем он успел встать с дивана, мы с Дюраном открыли огонь. Пули буквально изрешетили его. Папа Док не пытался уклоняться или прятаться от наших выстрелов. Он принимал их со смехом, как будто пули — обычные, не особые боеприпасы — лишь щекотали его. Когда же магазины наших пистолетов опустели, Чёрный Сердцеед поднялся-таки на ноги, молниеносным движением выдернув из-за камберланда серп.

— Бежим! — гаркнул Дюран, как будто я без него не знаю, что делать.

Мы кинулись к дверям, однако Папа Док двигался быстрее самого тренированного бегуна. Он словно размазался в пространстве между потёртым диваном, с которого поднялся, и створками дверей. Взмах его серпа едва не обезглавил Дюрана.

— Беги! — повторил мой бывший взводный, оборачиваясь к врагу.

Когда Дюран успел выхватить кинжал с клинком, напоминающим наконечник копья?

— Жалкий мальчишка! — рассмеялся Папа Док. — Ты и до жалкого оунси не дотягиваешь, а решил встать на моём пути! Думаешь, тебя спасёт твой папаша?

Удар серпа был стремительным, однако Дюран сумел парировать его — от кинжала в разные стороны полетели искры. Клинок его словно стал немного меньше размером. Не задумываясь, Папа Док снова ударил серпом, но на сей раз Дюран уклонился, разминувшись с лезвием на считанные миллиметры.

Я и не думал следовать его совету — зря нам, что ли, выдали целую коробку особых боеприпасов. И не таких колдунов на тот свет отправляли. «Фромм» уже был у меня в руках, и как только Дюран ушёл с линии огня, уклоняясь от нового выпада Папы Дока, я не задумываясь выстрелил.

Пуля вошла прямо в грудь Папы Дока — он покачнулся, на неряшливо выбеленном лице его отразилось удивление. Однако умирать на месте он явно не собирался. Я ещё дважды нажал на спусковой крючок, всадив в него пару пуль. Этого достаточно, чтобы прикончить сильнейшего колдуна, по крайней мере, из тех, что встречались мне. Лицо Папы Дока скривилось от боли, обнажились кривые, коричневые зубы, и всё же умирать он явно не спешил.

— Довольно, — схватил меня за рукав Дюран. — К машине!

Мы бросились прочь из дома, проскочили заросший садик и забрались в автомобиль. Дюран прыгнул на сидение водителя, я устроился рядом. Не успел я ещё захлопнуть за собой дверцу, как мой бывший взводный вжал педаль газа в пол. Прогревать двигатель он счёл лишним, и тут я был с ним согласен, мотор и прочие автомобильные потроха стоят куда меньше наших жизней. В то, что мне удалось прикончить Папу Дока тремя пулями из особых боеприпасов, я уже не верил.

— Почему его не взяли особые боеприпасы? — первым делом спросил я. — Мы же ими таких могучих магиков валили легко.

Конечно, далеко не всегда пистолетными — самых сильных волшебников обычно старались убирать снайперы, но как понял, для особых боеприпасов калибр значения не имел.

— Он — хунган, ездовая лошадь могучего лоа, — объяснил не очень понятно Дюран. — Особые боеприпасы не рассчитаны на кого-то вроде него, хотя и смогли его замедлить.

— Значит, сейчас в нём его лоа?

— Да, и он очень, очень зол!

— Почему?

— Кто-то пленил лоа в теле Папы Дока и натравил на нас, а духи не любят подобного отношения.

Выходит, засаду на нас устроил невероятно могучий магик. Я не силён в колдовской кухне, дальше особых боеприпасов против волшебников мои знания в этой области не распространяются, но я уверен, что духи Чёрного континента не подчинятся абы кому. А значит, наш враг куда опаснее, чем мы считали.

— Не знал, что в разведке у сидхов служат настолько могущественные магики, — пожал плечами я, меняя магазин во «Фромме».

Что-то подсказывало мне, что мы столкнёмся с Папой Доком куда скорее, чем хотелось бы, и тогда мне понадобится каждый патрон в магазине.

— Верно, — кивнул Дюран, — не служат. Считают ниже своего достоинства. Значит, приз, на который рассчитывает наш враг, перевешивает амбиции и высокомерие.

И этот приз уж точно не затонувшая крепость. Если, как мне говорил Дюран и как подтверждал Монгрен, вся история с монстром из моря не более чем отвлекающий манёвр для прикрытия не то ликвидации, не то попытки спасения эльфийского резидента, то и вся эта каша с крепостью может завариваться для отвода глаз. А куда эти глаза должны смотреть на самом деле — несложно догадаться. Я невольно покосился на тень от ствола нависающей над урбом суперпушки.

— А мы, вообще, куда едем? — опомнился я.

Дюран остервенело крутил баранку и почти не снимал ноги с педали газа. Правила дорожного движения он игнорировал, не реагируя на отчаянные свистки постовых и полицейские сирены, воющие всё ближе. Скоро нас возьмут в оборот и, возможно, даже его удостоверение инспектора Надзорной коллегии не поможет. Мы же никого не преследуем, а просто несёмся по улицам не самой плохой части урба, нарушая все правила.