Андрей Удовиченко - Охота на судьбу

Не вдаваясь в подробности, Раэль мигом схватил руку Мьялы и, нащупав на браслете защелку, рывком снял проклятый артефакт.

— Что… я такого… сделала, — начала всхлипывать девушка.

— Как ты себя чуствуешь?! — возбужденно пробормотал Раэль, склонившись над Мьялой.

— Я не понимаю… сначала ты на меня набрасываешься… а теперь про чувства…, - запиналсь девушка, а ее нижняя губка сильно дрожала, предвещая мощный поток слез.

— Эту вещь нельзя надевать…

— Это твоей погибшей возлюбленной? — с обидой выговорила Мьяла.

— Нет-нет! Это магический предмет, — попытался объяснить охотник, — он опасен для окружающих. Как давно ты его надела?

— Где-то с час. Я случайно увидела, как он блеснул в твоей сумке. Очень красивый. Я таких никогда не видела. Я даже сделала пару зарисовок, — скороговоркой произнесла девушка.

«Вальрам превратился сразу, в шахте», — тотчас же пронеслось в голове у Раэля, — «на шамана Курзыка он не подействовал и на Мьялу тоже».

«Неужели он потерял свою силу?».

«Но почему тогда меня преследовали?».

«Значит, артефакт все-таки представляет интерес».

«Может, его можно перезарядить? Или как там у магов зовется этот процесс…».

— Очень нежная расцветка. А еще эти непонятные символы. Такого искусства на Мирфгейте не сыщешь, — продолжала свой словесный забег Мьяла, в конце концов завершив свою тираду коротеньким и емким, — ты на меня не сердишься?

— Нет, что ты, — вернувшись из созерцания, ответил Раэль, — с тобой все в порядке и это главное.

От подобной заботы девушка, позабыв о слезах, расплылась в улыбке, словно ребенок, очутившийся на залитом солнцем подсолнуховом поле.

— Не знаю, как у вас там, на Фросвинде, — тут же перешла в наступление Мьяла, — а у нас на Мирфгейте мужчины первыми признаются в любви девушкам, — не без гордости за мужскую часть населения родного края, произнесла она и выжидательно уставилась на растерянного охотника.

Такого поворота Раэль не ожидал.

— Я… я… Мьяла… ты пойми…

— Так я и знала…, - словно ножом, тотчас же отрезала она.

— Да нет, Мьяла, ты очень хорошая, замечательная девушка…

— Но не красивая…

— Очень красивая, очень хорошая, замечательная и… умная девушка, — вспомнил охотник еще об одном качестве, предупреждая возможные обиды.

— Но…, - огорченно вставила Мьяла.

— Нет-нет. Я не имел в виду «но». Просто я хотел сказать, что ты мой друг. Преданный и надежный друг.

— Это и есть «но», Раэль…

— Может, и так, но я не смотрю на это, как на «но». Мы разного возраста…

— Возраст? И это тебя волнует? Или я для тебя слишком мала?! Девочка-подружка?! — с возмущением атаковала Мьяла.

— Нет… Мьяла, нет… Я не договорил, — вздохнул Раэль, — мой возраст и мое сердце не позволят мне полюбить кого-то еще, кроме Элли.

— С этого и надо было начинать…, - обиженно прошептала девушка.

— Ты молода. Красива. Отважна и умна, — начал охотник, — ты без труда найдешь себе достойного человека…

— Я сама решу, что мне нужно, — пробурчала Мьяла, — с чего ты вообще взял, что я кого-то там буду искать? Или я, по-твоему, такая ветреная?

— Наоборот, Мьяла, — ответил Раэль, — именно поэтому ты не будешь тратить время на старика с разбитым сердцем.

— Это ты-то старик?! — воскликнула девушка, — ну, то, что в душе ты поэт, поверю, не без этого. Но ведь у каждого есть свои недостатки, — с наивностью добавила Мьяла.

— Может, все-таки попробуешь ее забыть? — после некоторой паузы абсолютно серьезно спросила она, с надеждой заглянув Раэлю в глаза.

— Нет, Мьяла. Ты уж прости. Спокойной ночи, — виновато проронил охотник.

— Он еще извиняется, — с грустью вздохнула Мьяла, бросив печальный взгляд в след скрывшемуся за пологами шатра, Раэлю.

У охотника отлегло от сердца, когда он, выступив поутру с вверенным ему отрядом людей и гоблинов, застал Мьялу в приотличном расположении духа.

«Вот, что значит молодость», — думал Раэль, — «врачеватель сердечных ран».

Поздно вечером на привале, сидя у костра, девушка, не показывая виду, что между ней и Раэлем мог состояться «любовный разговор», беззаботно травила байки про всякую невиданную «жуть», водившуюся в окрестных лесах, чем вызывала порывы скрежечащего смеха у одноглазого Узура. Последний, кстати говоря, дабы не «отбиться от коллектива», оставил своего боевого медведя в лагере и отправился в поход пешим, мол, «не грех и ноги размять!».

Удивительно, но путь на северо-восток, длиной в двое суток, сопровождающийся нескончаемыми рассказами Мьялы о друидской жизни, проходил быстро и без приключений. Ну, за исключением крупной стаи волков, которая вознамерилась проследить, куда же это движется такой малочисленный отряд двуногих. По прошествии полусуток преследования, осознав, что здесь им ничего не светит, животные поотстали и направились на поиски добычи помельче и без «колючей щетины», под чем, наверное, подразумевалась оснащенность отряда оружием.

Единственным, что не давало охотнику вздохнуть спокойно, помимо проклятого браслета, были сны, которые становились все мрачнее и мрачнее. Элли, его любимая Элли, не удостаивала его даже крохотного словечка. Зияющие в черной земле разломы и простирающиеся в густых непроглядных облаках бездны не предвещали ничего хорошего для охотника, не по своей воле оказавшегося в этих негостепреимных краях. С каждым пройденным днем декорации сновидений становились все более зловещими, а бледный лик Элли печальнее.

Так, короткое путешествие или, вернее сказать, дипломатическая миссия объединенного отряда гоблинов и людей, близилась к завершению. Позднее утро встретило путников, вышедших из застенок сосновой рощи, мягкими теплыми лучами успевшего в полной мере пробудиться после ночи солнца.

На горизонте, на невысоком холме, густо поросшем высокой травой, замаячили очертания небольшого лагеря кочевого племени, обнесененного наспех сколоченным частоколом, подходящим разве что для защиты от нападения волков.

Приклепленный к деревянной палке, развеваемый на ветру белый кусок ткани, который с большим натягом можно было назвать флагом, вполне определенно формулировал мирные намерения приближающегося к ставке кочевников отряда.

— Как-то уж больно спокойно они нас встречают, — нахмурил брови Раэль.

— Ага. Вон те на частоколе так и вовсе не шелохнутся, — вглядывался в очертания лагеря своим единственным глазом Узур.

— Может, они знали, что мы придем? — наивно захлопав глазами, предположила Мьяла.