Виктор Кувшинов - Мир, которого нет

Не успев «охнуть» от неожиданности, они следили за новорожденной сущностью. А та стремительно рванулась к мерцающему в черноте огромному кристаллу мира и слилась с ним. Да, им не показалось — они ясно чувствовали, как мир выражал все чувства признательности и любви от виляющей хвостом собаки до трущегося о руку хозяина котенка.

"Сдается мне, они знакомы…" — всплыла озадаченно-задумчивая Лэина мысль.

Женька смущенно ответил:

"И не просто знакомы… Господи! Посмотри, теперь я понял, чью руку напоминала мне структура сердцевины мира… Да, я, кажется, последнее время исполнял роль старушки, ищущей очки, которые остались на ее лбу, которая не может их найти потому, что она плохо видит без очков!" И получил от Лэи подтверждение:

"Ведь мир вас специально в одну яму посадил, чтобы вы помогли друг другу и ему тоже. А я то хороша — могла бы и почувствовать!" "Да, похоже, создатель сам нашелся! Ох, и дурак же я был! Пройти с ним полмира и так и не сообразить, с кем общаюсь! А я-то еще разыгрывал из себя покровителя молодежи. Да я этой молодежи и в подметки не гожусь! Теперь я понимаю Орина — кого он солнышком называл. Да и Чингиз — ведь он, наверно, подумал, что мы над ним издеваемся, и просто обиделся! Не мог прямо сказать все, что о нас думает?!" "Ты чувствуешь, как рад мир? Тысяча лет без хозяина — тут любое бревно соскучится, а здесь целая, живая пирамида!" "Постой, кажется, новое божество зовет нас! Присоединимся?" "Да!" — и они подлетели к яркой сфере нового (или старого?) бога.

Прикоснувшись к ауре, они ощутили, как волна любви и благодарности топит все их чувства. Смеясь, они начали подавать знаки СОС, и их обмен эмоциями и мыслями стал чуть спокойней. Саши пытались выказать своим спасителям свою радость — мир возвращал им всю память, хранившуюся в его закромах, и они хотели разделить со своими друзьями этот миг. Женя с Лэей невольно окунулись в водоворот воспоминаний…

ГЛАВА 16. САШИ

Озорная поземка бежала по белым зимним улицам, кидая пригоршни колючих снежинок в лица зазевавшимся прохожим, летя наперегонки с возницами, набивая ледяной крупой шерсть попавшимся на пути собакам и прячась на обочинах до следующего порыва студеного ветра. Яркое солнце напрасно пыталось согреть пешеходов, явно проигрывая в состязании морозу, который с самого начала зимы деловито принялся наводить свои порядки. Да так наводить, что уже в ноябре Неву атаковали первые любители старинного, вновь вошедшего в моду развлечения — кто, приматывая к валенкам железные полоски, а кто, щеголяя цельнометаллическими коньками и пытаясь кататься по гладкому, как зеркалу льду.

Молодая европейская столица жила своей, местами суматошной, местами неторопливой жизнью, усердно дымя печными трубами, борясь с сугробами и не унывая от долгих морозов. Многонациональный Санкт-Петербург неустанно трудился по окраинам, торговал и обслуживал жителей в центральных районах и устраивал приемы, балы и ассамблеи, другими словами — правил, в самом центре. Уже забылась трагическая смерть Александра II, как и его реформы, и столица Российской империи беззаботно наслаждалась своим могуществом, не ощущая накапливающегося социального давления нищающей деревни и бесправных рабочих окраин, и год за годом теряя шансы на мирное поступательное развитие. Но большие беды придут потом, а пока что десятилетия относительного мира (если не считать турков и мелких кампаний на южных границах) и, пусть и консервативного, но все же, процветания позволяли большинству заниматься своими проблемами, только иногда напоминая, что где-то существует власть, политика и беспорядки…

Шурочка неплохо училась на последнем, восьмом году в частной женской гимназии и этот год был более свободным от обязательных занятий. Младшие ученицы с завистью поглядывали на старшекурсниц, у которых головы были заняты планами на дальнейшую жизнь. И, естественно, основной темой для обсуждений был удачный брак, вернее, обсуждение возможных кандидатур для этого мероприятия.

Правда, в этом Шурочка немного не вписывалась в общие настроения, и однокурсницы держали ее за немного ненормальную. Слишком много она уделяла внимания рисованию — занятию весьма похвальному, но не очень достойному настоящей светской дамы. Ее бы и совсем записали в чокнутые, если бы не ее успехи в других, «серьезных» предметах. Да и положение ее семьи не давало особо распускать въедливые языки на счет странных замашек сокурсницы.

Шурочка была одним из самых милых созданий всего учреждения, а в сочетании с папиным капиталом и весом в обществе, вообще считалась чуть ли не самой завидной невестой. И при всем этом, казалось, что ей нет никакого дела до матримониальных игр. Все свое свободное время она тратила в студии изобразительных искусств. По мнению педагогов — весьма не зря тратила. Единственное, что и кто могли ее оттуда вытащить, были ее две подружки, которые частенько организовывали веселые вылазки на каток, ледяные горки или катания на лошадях. На балах и приемах она откровенно скучала и, если бы не танцы, то затащить ее туда было бы совсем невозможно.

Сейчас Шура была в студии не одна. Старенький преподаватель живописи, с которым она сдружилась еще на втором году обучения, когда он начал вести этот предмет в классе, все вздыхал и расстраивался при виде новых работ любимой ученицы:

— Эх, при Вашем таланте, Шурочка, родиться бы Вам молодым человеком!

— Ой, неужели я родилась таким уж старым человеком? — хихикала ученица, переиначивая высказывание учителя.

— Все бы Вам хи-хи да ха-ха! А у меня, между прочим, честно Вам доложу, до сих пор не было такого талантливого ученика! — немного обиделся учитель. — И представьте себе, среди юношей тоже!

— Да что Вы! Какой у меня талант? Я вот портреты неважно пишу.

— Причем тут портреты? Причем натюрморты? — технически, я Вам уже не могу ничего больше посоветовать. Шурочка, Вы заметили, что я последнее время даже не пытался задавать Вам темы? Вы, так сказать, находились в свободном плавании.

— И правда! А почему? Я стала Вам не интересна, как ученица? — немного разочарованно высказала свою догадку Шура.

— Нет, Шурочка! Как раз наоборот! Я просто боюсь испортить Вашу формирующуюся индивидуальность. Вы, как бы это правильнее сказать, нашли свое, неповторимое видение мира. Для меня Ваши картины уникальны — они обладают гипнотическим эффектом. Они многослойны, их можно смотреть чуть ли не часами. И, скорее всего, у Вас впереди трудная судьба художника, так как большинству нужны портреты или обычные пейзажи. Я не сомневаюсь, что Ваше имя станет великим, только боюсь, что это может наступить, как это часто у нас бывает, только после смерти художника.