Далия Трускиновская - Шайтан-звезда (Книга вторая)

Она не решалась вмешиваться в беседу мужчин – а мужчины как бы забыли о ней, ибо были заняты важным делом. Они считали кувшины.

– Сулейман ибн Дауд, мир праху его, подчинил заклинаниям власти четыреста восемьдесят девять джиннов из подданных Красного и Синего царей и триста шесть ифритов, – негромко говорил Гураб Ятрибский. – Из них, насколько мне известно, в кувшинах изначально содержалось двести одиннадцать джиннов, а ифритов не было ни одного. И это были узники, заточенные и запечатанные печатями. Из тех кувшинов, опять же – насколько мне известно, от двадцати до тридцати лежат на морском дне на пространстве от Серендиба до Острова зинджей и как бы изъяты из употребления.

– Хотя срок заключения, определенный Сулейманом ибн Даудом, уже истек, – вставил Маймун ибн Дамдам.

– Остальные двести семьдесят восемь джиннов оставались свободными до того времени, как они потребуются обладателям магических предметов, имеющих над ними власть, – продолжал, усмехнувшись, мудрец. – Что же касается ифритов – то, зная их нрав, а они больше всего на свете любят разрушение, Сулейман ибн Дауд связал каждого из них с предметом, но право освободить ифритов оставил лишь за собой, джинна же мог освободить даже непричастный к науке человек, если таково оказалось бы его везение.

– Он поступил разумно, – тихо, как ему казалось, а на самом деле – подобно отдаленным раскатам грома, заметил ифрит. – Он связал самых строптивых из нас – а если бы он оставил их на свободе, рано или поздно они прогневали бы Аллаха до такой степени, что он бы всех нас уничтожил!

– Да, он поступил разумно, – согласился Гураб Ятрибский. – И все магические предметы, которым подчинялись ифриты, он отдал тебе, о Грохочущий Гром, не так ли? И именно ты должен был их беречь, а самого тебя он мог вызвать посредством медного кольца, но не вызывал до самой своей смерти. Он знал, что ты наиболее разумен и не причинишь зла своим близким…

– Потом меня несколько раз вызывали безумцы, вообразившие, что могут повелевать ифритами! – Грохочущий Гром фыркнул. – Чего они мне только ни приказывали! Не то, что ты, о шейх. Только это тебя тогда и спасло…

– Мне нечего приказать ифритам, о Грохочущий Гром. Не могу же я потребовать, чтобы они вложили в мою голову знание, которого там нет! Или сочинили притчу, объясняющую, к примеру, увеличение необходимости…

Гураб Ятрибский осторожно, чтобы не разбудить ребенка, порылся в хурджине и извлек бронзовый пенал. Оттуда он вынул медное колечко, до того неприглядное, что ребенок из купеческой семьи не стал бы с ним забавляться.

Грохочущий Гром наклонился, как будто кольцо притянуло его.

– Ты хочешь отдать его ифриту, о шейх! – воскликнул Маймун ибн Дамдам.

– Ну вот, ты испортил мне такой замечательный миг, о несчастный! – возмутился Гураб Ятрибский. – Я хотел отпустить его на свободу красиво, и с подобающими случаю речами! Кто тянул тебя за язык? Возьми кольцо, о Грохочущий Гром. Я долговечен, но не вечен. И можем ли мы поручиться, что через сто или тысячу лет попущением Аллаха на земле не родится еще один гнусный завистник наподобие аш-Шамардаля?

– Этого не может знать никто, – согласился Грохочущий Гром, принимая дар. – Ты поступил более разумно чем полагалось бы человеку, о шейх. Скажи – могу ли я что-то еще сделать для тебя прежде, чем мы расстанемся навеки?

– Разрушить построенный город, или убить царя, или разгромить войско? Нет, ничего этого мне не нужно, – сказал старый фалясиф. – Тот Совершенный Град, о котором я когда-нибудь напишу книгу, строится не из камней и укрепляется не оружием. Может быть, ты поделишься со мной…

– Сокровищами? – обрадовался Грохочущий Гром. – Каких тебе надобно? Я разрушу скалы в тех местах, где родятся рубины или бирюза…

– Таких, какие передаются из уст в уста. Поделись со мной чем-либо из мудрости ифритов, – попросил Гураб Ятрибский.

– Мудрость ифритов? – вмешался Маймун ибн Дамдам и собирался сказать нечто ехидное, но фалясиф поднял руку.

– Может быть, именно ифриты, которых ты, утонченный и образованный, считаешь грубыми, хранят прекрасные притчи и предания, не зная их истинной цены!

– А что такое притча, и почему она имеет цену? – заинтересовался Грохочущий Гром.

– Притча – это краткое повествование с огромным смыслом, которое помогает человеку, джинну, ифриту и даже мариду познать себя и Аллаха, – объяснил Гураб Ятрибский.

– А на что же тогда Коран? – удивился ифрит.

– Ты сам-то читал Коран? – высокомерно спросил Маймун ибн Дамдам.

– Я слыхал про правила и установления ислама! – не менее высокомерно отвечал Грохочущий Гром. – Я слыхал, что нет Бога, кроме Аллаха, а Мухаммад – пророк Аллаха, при мне как-то рассуждали, в чем добро и в чем зло, я знаю, что есть искушение и есть грех, и есть прощение…

– Два благочестивых и достойных человека вместе вошли в мечеть, – нараспев произнес Гураб. – Но один из них оставил свои туфли у входа, а второй опрятно сложил их подметками вовнутрь и взял с собой. Это событие вызвало спор между благочестивыми людьми, сидевшими у входа, и они дождались, пока те двое выйдут, и спросили их о причине их поступков. И первый человек сказал: «Я оставил свои туфли у входа вот по какой причине: если бы кто-нибудь захотел их украсть, он имел бы возможность побороть свое искушение и таким образом приобрел бы себе заслугу!» Как вы полагаете, что сказал второй человек?

Джинн и ифрит переглянулись.

– Очевидно, он боялся за туфли, – неуверенно ответил ифрит.

– Второй человек сказал так: «Я взял туфли с собой потому, что если бы я их оставил на улице, они возбудили бы соблазн в душе какого-нибудь человека, и он бы поддался искушению, и украл их, и сделал бы меня своим сообщником в этом грехе».

– К чему ты клонишь, о шейх? – спросил Маймун ибн Дамдам. – К тому, что противоположные поступки людей преследовали, в сущности, одну цель – совершить богоугодное дело? И что к истине можно прийти разными путями?

– Я забыл сказать, что возле той мечети был еще один человек, – усмехнулся Гураб Ятрибский, – и он воскликнул: «О слепцы, пока вы развлекаете друг друга рассуждениями, произошло нечто истинное. Никто не был до самозабвения искушаем туфлями, никто не был полностью свободен от искушения туфлями. Но в мечеть вошел человек, которого вы не заметили, так как у него вовсе не было туфель. Но только сила его искренней молитвы помогла тем, кто замышлял недоброе, устоять перед искушением!»

Джинн и ифрит переглянулись снова.

– А ты, о Джейран? Ты поняла смысл моей притчи? – осведомился старый фалясиф.

– Это – дела и заботы мудрецов, о шейх, а мое дело – присматривать за этим ребенком, – сказала девушка. – Вы так громко рассуждаете, что он, чего доброго, проснется, заорет и помешает вашей ученой беседе. Он уже пытается захныкать сквозь сон…