Пэт Ходжилл - Верхом на раторне

Дни разгара лета миновали. Джейм провела их, разрываясь между уроками и обязанностями по казарме, жеребёнком раторном и кобылой винохир, Медведем и всё меняющемся набором серых шарфов главных рандонов, которые, похоже, всегда оказывались рядом, наблюдая, в самые худшие, из всех возможных, моменты.

Хорошей стороной было то, что Бел-Тайри быстро поправлялась.

— Она скоро будет годной для верховой езды, — сказал мастер-лошадник, бросив на Джейм косой взгляд.

Однако, Джейм не имела ни малейшего представления о том, позволит ли Бел подобную вольность. Насколько она могла понять, Бел всё ещё была связана с её прабабушкой или, по крайней мере, с кровью, которая привязала душу Кинци к её посмертному знамени. Смерть оказалась, как минимум, не менее сложной, чем жизнь.

Жеребёнок продолжал бегать диким и необузданным. Однако, при наличии Бел в качестве компании, он больше не беспокоил вернувшийся на старое место табун, так что, за исключением случайных свидетелей, только Джейм и мастер-лошадник знали, что он всё ещё крутится поблизости. Порой мастер притаскивал сбрую и корды, но в тех, крайне редких, случаях, когда жеребёнок позволял всё это на себя надеть, то делал это только ради удовольствия разорвать упряжь на части. Понятное дело, что обычные тренировки для него даже не обсуждались.

— Ладно, — со вздохом сказал мастер, наблюдая как жеребенок гарцует, сбрасывая прочь разорванные кожаные полосы и истрёпанную верёвку. — Я что-нибудь придумаю.

Джейм очень на это надеялась. У неё было странное чувство, что они никогда не будут полностью самодостаточны друг без друга, но как она сможет ездить верхом на подобном создании, если она всё ещё едва могла удержаться на тихой и спокойной лошади с урока верховой езды? Забудь про удила с уздечкой. Как и с винохир, она чувствовала, что жеребёнок не собирался никому подчиняться. Недоузок, быть может, ради создания внешней видимости. Хотя самое меньшее, что ей потребуется это седло с тугой подпругой и стремена.

Кроме того, он был молод, также как и она. У них было время.

Больше тревожили известия о том, что племена холмов начали совершать рейды ещё глубже на юг, и вели себя всё более агрессивно. На горных лугах было уничтожено одно из стад Каинронов, туши оставили гнить, а пастухов кендаров освежевали живьём. Ещё хуже было то, что с них не только содрали кожу, но и смазали сырую плоть овечьим жиром, так что, когда их нашли, они всё ещё были живы, в агонии, умоляя о Белом Ноже. Возможно, не было смысла удивляться подобному варварству, учитывая занятия Калдана, но Джейм всё ещё не была полностью уверена в происходящем. Основываясь на том немногом, что она знала о мерикитах, они не были склонны к такой беспричинной, расточительной жестокости. Однако, Калдан нынче регулярно охотился на них, выдавливая всё дальше и дальше на север с близлежащих земель. Только таинственные складки земли мешали ему нанести удар прямо в сердце территории мерикит.

Она могла только догадываться, что чувствовал летописец Индекс после стольких лет изучения и дружбы с мерикитами. Он перестал требовать, чтобы она взяла его с собой в холмы, которые, по сути, стали угрозой. Она надеялась, что он не выкинет какую-нибудь глупость, одновременно ощущая вину, потому что не предложила никакого собственного плана. В конце концов, она по-прежнему была Любимчиком Земляной Женщины и, технически, наследником Чингетая.

И сыном Сгоревшего Человека, напомнила она самой себе.

Трое знают, у неё не было никакого желания снова сталкиваться с этим кошмаром, смесью Сожжённого Человека и Тёмного Судьи, готовых обрушить своё правосудие на такое темное, ошибочное создание, вроде неё. Для них, она, должно быть, воплощала всё худшее в обоих мирах, почти так же, как и они для неё.

Затем был ещё Торисен. Она больше ничего не слышала о проблемах брата с вспоминанием имён связанных с ним кендар. И всё же иногда она ощущала рябь дрожи, пробегавшей по ткани её дома, и несколько дней после этого, в её присутствии все упорно называли друг друга по именам. Она не была уверена, правильно ли она поступает, но она принялась учить все, какие могла, имена Норф, пока у неё не разболелась голова.

Однажды поздним вечером, в столовой казарм, Джейм бездельничала над чашкой сидра, слушая, как Вант, вместе с другими десятниками их дома, устанавливает график дежурств на следующий день. Это было одной из его рутинных забот и ей не было нужды присутствовать здесь, но её забавляло то, как упорно его глаза скользили к ней и как в такие моменты он терял всякую сосредоточенность на обсуждаемом вопросе.

Затем сверху раздался какой-то приглушенный шум, перемежающийся громко протестующим, резким голосом Серода.

Джейм встала. — Продолжайте, — сказала она десятникам. — Вант, распорядок вполне хорош, за исключением того, что ты назначил кадету Вишня готовку обеда и чистку уборной одновременно. Всё, что входит внутрь, выходит и наружу, но обычно не так быстро, разве что Вишня гораздо худший повар, чем я себе представляла.

С этим она поспешила вверх по лестнице, с Журом на пятках. На втором этаже общей спальни было тихо. Однако выше, взад и вперёд топали ноги, между общей комнатой и внутренней частью покоев лордана.

С лестничной площадки Джейм увидела, что дверь в переднюю покоев стоит широко распахнутой, так же как и та, что вела в более просторную, внутреннюю комнату. Пламя металось в необычайно большом камине. Она отступила на шаг перед жаром, на мгновение почувствовав себя так, как будто внезапно вошла в свой ещё неразгаданный, всё повторяющийся кошмар. Даже пол был всё так же забросан одеждой.

Внутри Рута руководила разборкой северной стены ящиков, в то время как Серод застыл перед южными укреплениями, готовый, похоже, защищать их даже ценой собственной жизни.

— Что происходит? — Спросила Джейм всё сборище целиком.

Рута драчливо выпятила челюсть.

— Ну, леди, если не это, ты и дальше будешь продолжать расхаживать в одних лохмотьях. Это неправильно.

Этим она имела в виду Прояви уважение к нашей гордости, если не к своей собственной, и Джейм понимала это. Одежда мало что значила для неё, но другие дома уже начинали смеяться над все более и более потрёпанным лорданом Норф.

Она бросила взгляд на своего слугу, который вызывающе сверкнул глазами в ответ.

— На полу и так уже навалена целая груда, — сказал он. — Прикажи им оставить эту сторону в покое.

Кроме своей обычной запылённой одежды, он носил элегантный, пусть и запачканный, шарф, сотканный из серебристого шёлка и украшенный по краям вышивкой павлиново-синего цвета, изображающей животных, предающихся увлекательным, но очень неправдоподобным забавам. Он однозначно стянул его из одного из ящиков. Ну, она же сказала ему брать всё, что захочется. Она также заподозрила, что он сумел проползти сквозь южный барьер, и обустроил своё новое обиталище в пустующих комнатах за ним. Можно было легко забыть, что анфилада лордана расширяется в оба направления вдоль западной стены.