Леонида Подвойская - Предтечи зверя. Максим

– Просто тоскливо. Уезжаю…

– И привык ко мне, как к калечке, правда?

– Ну зачем ты так.

– Я всё понимаю, Макс. Ладно, пошли домой. Ничего, там, вдали, отвыкнешь. Я подожду.

Могилка была недавно ухоженной и усыпанной цветами.

– Папа, - понял Макс, усаживаясь на низенькую скамеечку. Он долго всматривался в дорогие черты, растворяемые в памяти временем и событиями. Затем осторожно, словно по лицу спящей, провел пальцами по камню. Но в отличие от живого лица гранит был холодным и этот холод ледышкой воткнулся в душу подростка. Он прижался к камню щекой и расплакался. Ещё более откровенно, чем тогда, на кухне.

– Ушла, ушла, ушла, - повторял он сквозь плач непонятное сейчас слово. Но он чувствовал своими странными, необъяснимыми им самим струнами - ушла. Было что- то теплое, что - то родное, мамкино вот здесь, на этом старом кладбище. Может, частичка её души? Или какой-то неведомый канал, соединяющий этот и тот мир? И по этой запретной лазейке удавалось маме передавать свое тепло, свою нерастраченную любовь? Или наоборот, нуждалась она там в любви и памяти отца и сына? А теперь - ушла. Не вынесла предательства отца? А заодно - и сына?

– Она была красивая, я её помню, - прервал Максовую истерику голос Кнопки. - И добрая. Но не надо, Макс. Она бы не одобрила.

– Понимаешь, она ушла. Совсем, - вытирая слёзы, объяснил Максим. - Тем более не надо так… Сучилось. Ушла. Значит, так надо, да?

Простые нескладные слова вдруг успокоили Максима.

– Может, мы… я уезжаю, поэтому и она?

– Тебе же лучше знать, Макс.

– А ты что здесь?

– Вчера толком не попрощалась, решила проводить, догадалась, что ты зайдешь сюда. У тебя когда поезд?

– Да, пора.

Уже на вокзале и уже перед отправлением поезда девушка решилась и привстав на цыпочки, потянулась к возлюбленному.

– Спасибо за вчера, - пролепетала она после поцелуя.

– ?????

– Я… следила… Прости. Спасибо, что там, на речке с Настей ничего не было… Лучше бы…лучше бы ты оставался, как все. Но я всё равно буду ждать - и она вновь потянулась к юноше.

Затем, как в старом кино, она махала вслед рукой Максиму, его вагону, его поезду, следу его поезда.

Максим ехал в столицу. Он не послушал отцовского совета и "уходя не захлопнул дверь". В переносном, конечно, смысле. Но ничуть об этом не жалел. А сейчас его ждала сказка - встреча со Средиземным морем. Неужели это правда и это будет?

Глава 52

Карие глаза излучали боль, страдание и мужественную решимость. Максиму вдруг понравился этот взгляд. Было в нем еще и любопытство, и мудрость, и надежда, затаенная от всех, как признак недостойной настоящего мужчины и правителя слабости. Юноша ответил на немой вопрос своим взглядом таких - же карих глаз. " Пока - не знаю - попытался передать он. Немного доверия и терпения - и я Вам отвечу".

– Оставьте нас двоих - повелительным, воистину королевским жестом отправил он присутствующих.

– А как же он… - поинтересовался уже на выходе…

– Никогда не обсуждайте и не вопрошайте, а только исполняйте - ответил ему один из придворных.

Когда все ушли, больной владыка таким же величественным жестом повелел Максиму приблизиться.

– Я говорю на твоем языке. Поэтому можем объясниться без лишних ушей. Не потому, что разговор выйдет из этих стен. Двоим объясниться легче. Итак, юноша, ты можешь меня исцелить? Или только подаришь надежду? Имей в виду- весь… гонорар ваша команда получит только по исходу. И в зависимости от исхода. Теперь отвечай. Но взвешивай свои слова.

– Мне надо Вас посмотреть. Потом попробовать… полечить. Потом скажу, смогу ли.

– Мне говорили, сможешь.

– Я этого не говорил.

– Ты- нет. Но разве те, кто обратились ко мне, кто назначил эту цену - не с тобой?

– Это - цена выкупа одной… одного… близкого мне человека. Мне ничего от Вас не надо. Я вообще не знаю…

– Вот как… Это кардинально меняет дело. Но поговорим о твоих проблемах потом, да? Когда ты сможешь это - "посмотреть", "попробовать".

– А можно сейчас? Если вы не заняты, конечно.

– Да, это меняет дело. Ну что же. Что для этого надо?

– Да ничего. Если только вот, окна завесить. Мне в темноте как-то привычнее. Лучше видно - все еще объяснялся Максим, но властелин уже хлопнул в ладоши, гортанным голосом сказал одну фразу, и жалюзи преградили путь в помещение свирепым лучам июльского солнца.

Не без волнения юный целитель подошел к постели властелина. Но затем отвлекся от мыслей о власти и богатстве этого человека, протянул руки и прикрыл глаза. Затем попробовал отщипнуть одну из многочисленных паутин.

– Ну что, ну что? - обеспокоено и почему- то шепотом спросил шейх, увидев, как подросток корчился и застонал. Безнадежно, да?

– Нет, почему-же? - озлобленно процедил юноша. - Вытравим гада. Только…

– Ну, дешево? Трудное лечение - большая плата?

– Зачем Вы так? - обиделся Максим. Я же совсем не то. Случай… трудный. Очень много паутин. Почти уже повсюду. И сам гад уже здорово разросся. Поэтому придется… лечить долго. Недели две. Я не смогу каждый день. Он… больно… огрызается - подыскивал слова юноша. И Вы, извините, очень… ослабели. Поэтому придется день бороться с ним, день укреплять Вас.

– Вот что… Тогда извини. Шейхи редко извиняются, но извини. Все еще не верю. Думал, начнешь поднимать цену. Что же, рад, что ошибся. Что тебе надо? Для лечения, для отдыха от него? Впрочем, любые твои желания будут исполняться беспрекословно. Что делать с твоими… сопровождающими?

– Можно, пока ничего? Давайте думать об одном?

– Мне пока не удастся. Я пока жив- хозяин или по - русски как? самодержец этой страны и отвечаю за свой народ перед аллахом и историей. Но в пределах возможного, - будем думать об одном.

– Вам придется немедленно прекратить другое лечение.

– Какое лечение, юноша? - горько усмехнулся бледно- лиловыми губами самодержец. Из всего лечения, ты должен понимать, мне только осталось - обезболивающий наркотик. Это против Корана, но терпеть уже невозможно. Вот, скоро опять… Когда же мы начнем?

– А давайте прямо сейчас, - чувствуя все большую симпатию к пациенту, предложил Максим. Для начала, уберем боль и укрепим Ваше тело. А потом, укрепимся каждый духом, и завтра вечером начнем битву. И получив согласие шейха, он вновь протянул над ним руки.

Целитель закончил первый сеанс ближе к утру. Ранее, в одном из перерывов он раздвинул жалюзи и впитывал в себя лучи удивительно крупной и яркой восточной луны. Сейчас же черневшие на востоке безобразные головешки похожих на терриконы гор начали окрашиваться розовым цветом.