Оксана Демченко - Докричаться до мира

– Облысею, что ли? – он уже неплохо шел, почти не спотыкаясь. – Тебя близко к науке подпускать нельзя. И как у меня с шансами?

– Паршиво! – честно сообщила я. Воздух заметно потеплел, руки мужа тоже. – Тиэрто говорит, вы точно не выдержите. А Лайл говорит, не слушай старого айри, он не из моей стаи.

– А я? – он развеселился, представив антинаучный диспут легендарного врача с безразличным к званиям вожаком.

– Ты из стаи, можешь не сомневаться.

– Тогда слушай Лайла! – милостиво разрешил он, почти поверив в возможность вернуться, даже начал думать о нормальном, мелочном. – Где-то в Гнезде я нелепо бросил меч… Если даже и выживу, Риан наверняка добьет по возвращении.

– Ринк подобрал, сейчас пойду и вычищу.

– Ага, займись.

Я стояла на самой первой ступеньке и смотрела, как он поднимается по зеленому холму. Сегодня удалось. Что будет завтра – решим завтра. Пока же меня бесцеремонно встряхнули, разбудили и усадили.

Ринк. Опять кормить будет? Он, похоже, разобрал смысл вздоха. И сегодня он до странности иной, грустный и встревоженный. А еще – чуткий. Прежде дар Ринка не читался так явно. Растет Четвертый, прав Лайл.

– Нет, с кашей покончено. Готовить теперь будет Сидда, – сообщил он значительно, и даже чуть повеселел. – Третий раздулся от гордости еще сильнее, того и гляди лопнет! Всем ужин очень понравился, вот у него какая жена! Хотя готовил я, она только пальцем показывала и пробовала. Большое дело, когда на кухне такой шеф-повари. Ее Рила полечила удачно, скоро домой отпустит.

– Уже вечер? Я спала долго, выходит.

– Поздний. А я принес меч.

– Мне только что велели его отчистить.

– Я чистил, – он продемонстрировал. И правда, неплохо. – Он куда удобнее твоего в руке, я знаю. Подавал Йяллу и чуть не выронил. Почему так?

– Мой капризен и признает лишь того, кого выберет. Этот младше и не так упрям, к тому же ты его вернул владельцу, уже не враг и не чужой. Дом выбрал?

– Нет, сегодня была очередь Йяллов, там из-за них целый скандал. От одного вида Яли дизайнерша на том конце канала связи чуть не устроила истерику. Потом Йялл вежливо спросил ее, почему у бедняжки лицо такое грязное, в три слоя разноцветной пылью вымазано. Может, у них воды нет? И она все же устроила истерику. Пришла Лимма, фыркнула и выгнала дуреху. Теперь с нами будет работать единственный на Релате айри-художник, он совсем мальчишка, сильно на Тимрэ похож, всем сразу понравился, потому что чувствует нас. Говорили, он капризный и может отказаться от работы или запросить непомерно, ему платят там любые деньги.

– Он попросился в стаю.

– С тобой разговаривать неинтересно. Да, уже уговорился с Лайлом и строит себе студию на берегу. Нимар от него не отлипает со своим памятником. Вроде у малыша хорошо получается, – он цедил новости без привычного живого интереса. – Знаешь, у Йяллов нашлась бабушка, правда двоюродная, и еще племянник…

– Ты вообще многодетный… – я нащупала причину его беспокойства.

– Вот потому я здесь, – деловито и напряженно кивнул он. – У Рилы, правда, все будет хорошо потом, дома? Она переживает, я вижу. Может, поговорить тебе с ней, не для Лайла тема. Вожак хоть и умница, но про внуков что ни день думает. Ей очень больно. Невыносимо, понимаешь?

– Невыносимо? Это серьезно. Так… в ближайшие дни у Эла и Деда все должно быть нормально, восстановлюсь до кризиса. Тащи всех, будем лечить.

Он молча исчез, как умеют лишь волвеки, и то не все. Только что рядом дышали сто десять кило – и пустота. Ни звука, ни дуновения, ни тени. Магия, наверное. Точно могу сказать другое – он отчаянно ждал именно того ответа, который получил. Не для себя даже, для нашей рыжей умницы. Вон, стоит в дверях, глаза совсем красные. Плакала? Руки дрожат, мнут платок, плечи одеялом укутаны, мех на шее дыбом… нет, дело плохо. Что могло довести ее до настоящей истерики? Рила ведь сильная и уверенная. Рядом сердитая Яли – утешала и ругалась с кем-то…

Прошла, села спиной к капсуле и замерла, слушает, как спят наши айри. Успокоено улыбнулась, сознавая возвращение Эла. Его боль легла теперь на ее плечи, освобождая мое чутье для новой работы.

Большой и трудной.

Я бессовестно врала Риле, когда говорила, что случай простой. Не вполне безнадежный – уж так куда точнее. И плакала она, похоже, именно ощутив своим растущим даром, который особенно быстро прогрессирует при постоянной работе лекаря, насколько все непросто. Я глянула внимательнее – ах вот как, ходила консультироваться к Тиэрто, не желая беспокоить близких и меня, вымотанную до крайности. Рила виновато кивнула и снова всхлипнула. Яснее ясного – он честно сказал, что медицина бессильна. Может, будь у бескрылых женщины, он бы и изучил подобные проблемы детально, а так – лишь оценил общее состояние. И привычно склонил голову перед делом рук высших, своих же соплеменников – хозяев. Они айри, они все рассчитали правильно, когда уродовали «самку». Я сжала зубы – Рила не прятала сознание. Значит, резали как всегда, без наркоза, она и теперь боится даже воспоминания, а этот гениальный червь залез в ее память и рылся бесцеремонно. Заставил все пережить заново. Тогда у нее не было ни желания жить, ни свободы, ни Ринка, на которого смотрят с восторгом все наши женщины. И отца не было, замечательного, чуткого и мечтающего о внуках. Второй раз пережить кошмар оказалось куда страшнее: ей теперь есть что терять. И пожалуй, утрату она могла счесть невосполнимой. А себя – ненужной и даже вредной для близких. Ее изуродовали, лишив Ринка того, на что он безусловно имеет право – наследников. Четвертый очень любит детей. Она это чувствует и мучается. Ну кто тянул за язык нашего гения!

Когда еще мы доберемся до Релата…

Прав Ринк, надо работать сейчас, не откладывая ничего. Я могу и не справиться, но тогда ею займется Лимма, после возвращения, мы ничем не рискуем. Куда важнее сохранить у Рилы остатки веры в лучшее.

Второго-Тарина привез Йялл, прямо на кровати, с капельницей, в свежих повязках. Тиэрто хороший врач, именно он создал в свое давнее время «вторую кожу», клеточный препарат, способный восстанавливать обожженные зоны до исходного состояния. Я любимого учителя волвеков вызвала с нижних ступенек лестницы, уже почти силком втащила в мир живых, а прочее – медицина Тиэрто. Дней через пять Тарин встанет. У него тоже семья: дочь десяти лет и сын почти совершеннолетний, уже лысеет.

После потери волос волвеки-мужчины считаются взрослыми, они получают способность к смене облика. Мне Лэл рассказал, когда я лечила его в ночь штурма. Кстати, сбылась и моя нелепая, как наваждения, навязчивая идея: погладить шкуру волка. На вид очень мягкая и уютная. Я долго маялась, а в больничных палатах двадцать седьмого марта оказалось куда больше, чем хотелось бы, и волвеков в человечьем облике, и волков. Обгоревших, изнуренных, отравленных гарью. Они терпели боль с каким-то действительно нечеловеческим упорством, вцепившись зубами и когтями в жизнь, и ждали помощи. А я старалась и спешила. Тоже с упорством, достойным этой замечательной стаи. Теперь уже и моей тоже. Кстати, шкура у них и правда невероятная. Выдерживает удар электрического бича с зазубренными иглами-пилками на конце. А покрывающий ее пух нежнее и тоньше бархата.