Ниенна. Благословленная Смертью - Наталья Борисовна Русинова
Мимо то и дело проскакивали работяги, торопясь после обеда снова занять место за наковальней или станком. Многие с явным удовольствием разглядывали хорошенькую девицу. Ниенне с каждой минутой становилось все более неловко. Еще и наряд этот. Магни увидит — засмеет, скажет еще, что замуж захотела!
А если Ингвар тоже повертит пальцем у виска и спросит, чего, мол, явилась, дел по горло и некогда с тобой лясы точить?
— Красавица, твоей матушке зять не требуется? — выкрикнул сбоку молодой задорный голос.
Ниенна мигом вспыхнула до корней волос, но нашла в себе смелость придать лицу восторженное выражение, повернуться и ответить.
— Матушке — нет, а вот мне новый муж очень нужен, вы как раз вовремя! Я предыдущего на некромансерские опыты вчера полностью извела, ни кусочка плоти не осталось.
Смуглый, как цыган, паренек в теплом тулупе нахмурил было брови, но разглядел знак адепта Особого факультета у языкатой девицы на груди — и поспешил ретироваться с поклонами.
Ниенна фыркнула ему вслед — и тут же отчетливо ощутила промеж лопаток чей-то пронзительный взгляд. В горле враз пересохло, ладошки в шерстяных перчатках взопрели, несмотря на холод. Она медленно повернулась в ту сторону улицы, где начинался целый ряд таверн и пабов, в которых мужики после работы любили пропустить по стаканчику.
Ингвар неподвижно стоял посреди мостовой, словно каменный истукан. За прошедшие три недели он будто вытянулся и посветлел лицом, а еще сменил старый тулуп на модный кожух с тиснением на рукавах и обрезал волосы. Теперь они едва касались плеч, и от этого кузнец казался совсем юным, не старше адепта-пятикурсника боевого факультета.
В груди у Ниенны тут же забилось, затрепетало — беги, беги к нему! Но подошвы сапог будто приросли к каменному мосту. Она могла лишь стоять и смотреть, и боялась только одного — что сейчас моргнет, и Ингвар исчезнет.
Мимо шагали люди, но Ниенна не обращала на них ни малейшего внимания. И кузнец не сводил с нее глаз — синих, сумрачных, и казалось, будто в них плещется зимнее солнце.
Через миг из-за его спины шагнул старый Магни Брамос. Увидев чуть ниже по улице остолбеневшую Ниенну, усмехнулся в бороду и что-то спросил. Ингвар ответил, даже не поворачиваясь. И тогда краснолюд басисто расхохотался, аж воробьи с ближайших кусток орешника вспорхнули от испуга. А затем с хитрым видом шепнул Ингвару на ухо несколько слов и толкнул его характерным жестом в плечо — иди, мол, чего застыл.
И тогда Ингвар сорвался с места, как заведенная игрушка с волшебным механизмом. А Ниенна сделала ему навстречу два шага — и едва не упала, так закружилась голова. Поэтому она осталась на месте, держась за перила.
В двух шагах от девушки кузнец остановился, настороженно наблюдая за ее странной реакцией. И тогда некромансерка набрала полную грудь воздуха и выпалила почти что скороговоркой.
— Ингвар, я не графская дочь! Я сбежала из дома, и меня лишили титула и наследства. Я за старого маркиза замуж выходить не захотела, потому и некромансии отправилась учиться, в академии меня бы не выдали родителям, вот!
А дальше дыхание резко закончилось, и она смогла лишь тихо прошептать.
— Так что я больше не знатная девица. И жениха у меня нет, и никогда не было…
И тогда Ингвар просто сгреб ее в охапку и прижал к груди. Ниенна смеялась и плакала одновременно, и дрожала, и тянулась ртом к его лицу. И он охотно отвечал на ее поцелуи, и шептал что-то ласковое в замерзшие ушки. Но Ниенна, опьяненная сладостью долгожданной встречи, даже не разбирала слов.
В реальность их вернул лишь пронзительный свист и мужское многоголосое ржание откуда-то сверху, от столовой. Кто-то начал во всеуслышание давать обоим советы совершенно срамного толка. И тогда Ингвар развернулся и показал себе за спину оттопыренный средний палец.
— Пусть молча завидуют, — пробурчал он в ответ на удивленный взгляд некромансерки. — Еще и такую похабщину на всю улицу орут.
— Брось, Ингвар, ты думаешь, меня Герда на встречу с тобой без подобных рекомендаций собирала?
— А вот это уже интереснее, — оживился кузнец. — С нетерпением жду деталей разговора. Герда точно плохого не посоветует!
И оба довольно рассмеялись.
— Ингвар, кто тебе рассказал про меня весь этот бред? — задала Ниенна мучивший ее вопрос.
— Толстый Инквизитор, — Ингвар вмиг помрачнел. — Сказал, что меня казнят, а Йохан попадет в приют для умалишенных…
— Так я и подумала, — прошипела некромансерка. — Как жаль, что нельзя его проклясть от души! А я тоже идиотка, не сразу сообразила, еще и обижалась, что ты не приходишь и весточки не шлешь.
— Я почти каждый день приходил. Подспудно надеясь, что столкнусь с тобой случайно в коридорах и перекинусь хоть парой слов. Но не вышло. Мне в какой-то момент казалось, что ты меня избегаешь, но не приходить я не мог, словно клещами тянуло. Покупал Хелене то сладости, то игрушки, лишь бы повод был заявиться в академию…
И кузнец снова притянул Ниенну к себе.
— Тебя Магни не отругает за то, что я работать мешаю? — спохватилась она.
— Магни меня отпустил пять минут назад. Сказал: «Чтобы я вас, двух остолопов, около Кузнечной улицы до понедельника не видел!». Я все равно эти три недели без выходных работал, чтобы от тоски не чокнуться. Так что, если ты не занята, у нас есть целых два с половиной дня.
У некромансерки от открывшихся перспектив враз перехватило дыхание.
— Совершенно не занята! Зато с понедельника у меня как раз начнется патрулирование на городских ярмарках. Сейчас же могу даже в академии не ночевать.
— Радостно это слышать, — с многообещающим видом протянул Ингвар, и осторожно, едва касаясь, провел кончиком носа по щеке. — Опять холодная. Долго на ветру стояла?
— Тебя ждала, чуть замерзла, наверное… — ответила тихонько Ниенна, зарываясь лицом в мягкий шарф на его шее.
На башне святейшего Августина в трех кварталах зазвенели колокола. Их хрустальное многоголосое пение разливалось в воздухе, заставляя спешащих по своим делам горожан запрокидывать головы к небу, тихонько шептать слова молитвы — или же просто выдыхать с облегчением, ощущая на миг, как распахиваются над головой невидимые крылья Всеблагого Левия.
Ночь явления на носу, грани между мирами истончаются, и каждый надеется на чудо. Пусть совсем крохотное, величиной с теплую
