Немёртвый камень (СИ) - Кисель Елена Владимировна

Пол под ногами вздрогнул, качнулся — и Макс окончательно понял: явь. В одну секунду он вспомнил, зачем они так спешили, где остальные и что может случиться с ними, а заодно со всей страной. Еще грохот и взвизги, наверняка Гробовщик привел в артефакторий целую толпу нежити, мимо нее так просто не пройти, да и у остальных дела наверняка не радужные. Что делать-то?

— Ты пришел, — выдохнула Лори, она перестала обнимать его, но теперь держала за руки, на лице — смесь чувств, в которых Макс даже не пытался разобраться. — Ты вернулся в последний час для старого мира, — голос ее перешел в приглушенный шепот. — Рати холода у ограды, и радуга стала серой… Солнечный Витязь при смерти, и девочка-ключница уже на пороге Комнаты. Она шагнет туда, и всё закончится…

Пол под ногами дрогнул еще раз, и это вывело Макса из оцепенения, в которое он впал, когда услышал такие вещи. В том, что Лори не лгала, сомнений не было: чувствительность у нее была выше, чем у других.

— Пока ничего не закончилось, — прошептал он, высвободил одну руку, но крепче сжал другую. — Бежим отсюда!

Башня раскачивалась взад-вперед, будто артефакторий решил покивать головой. Там и сям пылали пожары, валялись покусанные и разодранные вещи учеников, книги, учебные артефакты… Макс и Лори бежали почти наравне, она следовала за ним беспрекословно, старалась только держаться ближе и не отпускать руку. На нежить они наскочили почти сразу, но арахнеки первыми шарахнулись при виде Лори. За ними — все остальные.

Настойчиво стучащий в висках вопрос «Что же делать?» — вдруг получил ответ. Не ответ — но осознание, будто Макс мог читать в душе Лори, будто делил с ней это понимание: нам не пройти в Малую Комнату, пройдет лишь Ключник… Макс затормозил на первом этаже и взглянул на богиню.

— Нам не пройти в Малую Комнату, — повторил он, и Лори кивнула, будто услышала то, что хотела сказать сама. — И девочка… она не подведёт. Значит, нужно спешить к Экстеру и его ратям. Попытаемся успеть.

Лори не отвечала. Ее лицо было перекошено ужасом, смотрела она куда-то вправо и вниз. Макс последовал за ее взглядом: на полу лежала раскрытая Книга Пророчеств. По страницам вязко текли кровавые буквы: «…средь черных ирисов закатится солнце, и паж последует за закатом… И оставивший клинок примет бой, но сгинет от предательства, и камнем станет плоть той, кто достойней всех…»

От пинка Макса Предсказальница неожиданно легко подскочила в воздух и влетела в кучу горящего хлама — произведение вулкашек. Полежала там секунду-другую, а потом занялась ярким оранжевым пламенем, скрючилась всеми листами, будто придавленное насекомое засучило лапками.

— Хватит с нас пророчеств и правил, — прошептал Ковальски, в глазах у него отражались два маленьких костра. — Для них мы слишком живые. Лори…

— Ты хочешь помочь Витязю… идти туда, — поняла она сразу же, — нет, не ты, мы, мы ведь теперь не расстанемся? Я с тобой, Макс, но я никому не могу помочь, я ведь не могу ей управлять, моя сила слепа!

Она вскинула руки в жесте отчаяния — и магия расцветила ладони под стать волосам. Макс бережно перехватил ее запястья, потом соединил свои пальцы и её, переплёл их вместе.

Внутри тихо-тихо, как из тлеющих углей, разгоралось пламя — не обжигающее, но согревающее. Блики, алые и золотые, танцевали вокруг них, и каменный коридор дрожал и расплывался, будто они стремительно кружились… вальсируя, как тогда, на арене. И казалось, просто было — шагнуть, и успеть, и сделать что угодно — так же просто, как отдать ей свою спокойную решимость: единым толчком, от сердца к сердцу. Так же просто, как стоять в разливающемся, поглощавшем всё водовороте магии — как в золотистом пламени, и впервые осознавать себя целым, единым, настоящим…

— Можешь совсем закрыть глаза, если хочешь. Я смотрю за нас двоих.

Глава 26. Любить настолько

Новая ключница отправилась к Одонару, и войско сомкнулось за ней и почти тут же забыло о ее существовании. Витязь все так же истекал кровью. С площадки между двух войск долетел очередной издевательский вопль Морозящего Дракона:

— Может статься, вы решили сдаться на милость победителя?

Нужно было хоть что-то делать.

Медленно, будто сама себе не могла поверить, Фелла убрала руку, поддерживающую голову Экстера, распрямилась, будто на плечи давила непосильная тяжесть. Все было в дымке, пелене непривычных слез, и собственные окровавленные ладони казались ей красными пятнами, лица размывались и были нереальны…

Рыжие всполохи пробились сквозь туман, и откуда-то из глубин памяти всплыло имя оперативника боевой тройки.

— Кристо… — голос был хриплым и мужским, и остальные лица вокруг нее отодвинулись поспешно. Кажется, решили, что она чем-то одержима. — Останься. Останься… с ним. Мне сейчас туда. Я дерусь.

А Кристо всё не мог сказать ни слова. Это было так, будто у него из сердца один за другим вырывают куски, то побольше, то поменьше. Сначала Гиацинт, потом Макс, потом Дара, Мечтатель, теперь вот Бестия еще… что ей надо? А, согласие. Ну, это можно без слов: он заставил себя один раз наклонить голову и подошел к лежащему на земле Витязю. Больше к нему так никто и не осмеливался приближаться.

Фелла Бестия подняла меч, которым Витязь не собирался пользоваться — тот самый, сотворенный из старого ножика несколько месяцев назад на поле Альтау. Потом, закрыв глаза, чтобы не бросить последнего взгляда на Экстера (потому что не смогла бы оторваться и знала это), она слепо шагнула в строй воинов по направлению к войскам Лютых Ратей…

Один шаг — больше не смогла. Сзади захрипел Экстер, будто в него всадили еще один кинжал, и Бестия оказалась на коленях рядом с ним еще раньше, чем успела подумать, что не должна делать этого. Последняя краска сошла с лица Мечтателя, его ладонь холодела под рукой Кристо, и только когда рядом оказалась Фелла, словно откуда-то изнутри по венам разлилось слабое тепло, Экстер приоткрыл глаза.

А Кристо вдруг понял, что может говорить, и понял, почему. Просто раньше нужных слов не было, а теперь они возьми да и появись откуда-то, вместе с осознанием того, что нужно делать… всем.

— Вы оставайтесь с ним, — сказал он, и у него тоже был не свой голос, только не хриплый и пугающий, а чересчур уверенный и ясный. — Он умрет без вас. Вы же его якорь.

Он повернулся туда, где стояли Лютые Рати и ждал своего противника Шеайнерес. Плечи распрямились сами собой, так, будто собирался лететь туда на крыльях… И Фелла даже сквозь пелену слез рассмотрела его переменившуюся осанку, а может, на лице что-то такое тоже было, из-за чего она поняла, что он собирается делать.

— А… ты?

— А я — его ученик.

Его никто не удерживал. Из тех, кто стоял ближе и мог слышать их разговор. То ли, не смогли приспособиться к ситуации, которая менялась уж слишком быстро и непредсказуемо, то ли просто поняли, что его бесполезно останавливать. Когда он шел через ряды артефакторов, они расступались перед ним молча, и у них на лицах было… понятия он не имел, что там было у них на лицах, у него перед глазами лежала только его дорога, а в мозгу будто брезжил свет. Становилось ясным все, о чем он раньше попросту не задумывался: и Мечтатель, отдавший ему свою Рукоять, и иглец, которому помешала простая оглобля, и их занятия в саду артефактория, где Экстер Мечтатель повторял ему о том, что нужно просто хотеть спасти что-то дорогое — а силы уж как-нибудь появятся… Он шел, только ускоряя шаг, и среди всего ему еще запомнился прощальный выкрик Феллы Бестии:

— Кристо, ты оставил меч!

Но он не обернулся, потому что был уже близок к цели и потому что Фелле надо было не отвлекаться по пустякам от самого важного. Каждому свое и всё такое.

Морозящий Дракон уже полсотни раз измерил шагами площадку, воины Лютых Ратей перед ним дышали угрозой, и истекало время Малой Крови, серая радуга стремилась на свою среднюю — четвертую фазу, в рядах противника намечалось движение…