Генри Каттнер - Источник миров

Я не торопился пересечь огромное, залитое светом пространство, хотя и чувствовал себя важной персоной. Здравый смысл нашептывал, что ничего выдающегося я не совершил. Но обожание толпы — коварная вещь. Голос благоразумия умолкал, а в голову навязчиво лезли мысли о том, насколько я образованнее этих людей, как они восхищаются моей мудростью, а также, возможно, моими носками.

Кажется, я даже немного заважничал. Не каждый может увлечь за собой тысячи людей, не за каждым они безропотно пойдут, как дети за крысоловом, загипнотизированные его умением высекать искры при помощи колесика. Далеко не каждый…

Только тут я понял, что происходит, и на секунду остановился как вкопанный. Я — герой! Я веду за собой огромную толпу воодушевленных последователей, послушных любому моему приказу. Я наступаю на крепость Верховного жреца, который держит в плену прекрасную героиню. Мне необходимо вызволить Лорну и заставить Иерарха отправить нас обратно на Землю. И теперь это стало возможным благодаря моей ловкости и знаниям, благодаря моей доблести в обращении с кремнем и сталью.

Боже мой, все так и получается.

— Посторонись, Квартермейн! — бормотал я себе под нос, быстрым шагом пересекая площадь.

Я ощущал, что стал выше ростом, и даже расставил локти, чтобы плащ развевался на ветру. Великолепно! Мне не хватало только длинного сверкающего меча.

Правда, в данном случае зажигалка оказалась более могущественным оружием, но ей недоставало романтического ореола. Впрочем, всегда чего-нибудь не хватает. И все же ситуация повернулась так, что на данный момент я имел гораздо больше, чем мог представить в самых необузданных предположениях.

Когда я подошел к лестнице, ведущей в Храм, и поставил ногу на нижнюю ступень, от толпы отделился мужчина в серой тунике и плаще. Внезапно появился и второй, в такой же униформе, затем еще двое и еще. Всего шесть человек — целое отделение, по малескианским представлениям. Почему они решили снять шапки-невидимки именно в тот момент, я не понял.

— Где вы были? — спросил я у ближайшего стражника, вспомнив, что уже видел его лицо в Банях. — Что случилось?

— Ничего, сэр. Мы действовали согласно приказу. Мы сопровождали вас до Храма.

Я молча смотрел на него. В его словах не было смысла. С таким же успехом он мог заявить, например: «Я уяснил задачу и выполнил ее». Если бы он разогнал толпу, когда она начала выходить из-под контроля, как и следовало поступить всякому разумному полицейскому, — я бы понял. Впрочем, в тот момент я был рад, что он этого не сделал. Ему, наверно, придется оправдываться перед Иерархом, но я был доволен. Я знал, что сказать Иерарху. Мои доводы получили неожиданное подкрепление. Я возвращаюсь на Землю, и меня провожают как героя.

Не без ущерба для самолюбия должен признаться, что у самого входа я оглянулся и мысленно попрощался с моими верными сторонниками. Я был поражен. Их были тысячи! Ночью трудно определить точнее, но они заполняли большую часть площади перед Храмом. Люди стояли твердо, непоколебимо, и задние ряды не редели, хотя из всех окон на них сурово глядели жрецы. Неудивительно, что меня одолело тщеславие, я, должно быть, напоминал Муссолини, приветствующего толпу со своего балкона.

Неожиданно я поймал взгляд знакомых глаз — мне ободряюще улыбался Кориовл. Рядом с ним сверкал лысиной человек, передавший мне послание, с которого и началось это массовое движение. Удар по самомнению был тяжелым: я понял, что стояло за этой демонстрацией.

Полагая, что события развиваются стихийно и что люди пошли за мной, воодушевленные лишь светом моей мудрости, я, конечно, ошибался. Тут явно чувствовалась рука специалиста, умеющего обращаться с толпой.

Когда я еще раз оглядел толпу, то заметил, что среди собравшихся немало людей со спокойными взглядами — мужчин и женщин, помогавших раздуть зажженное мной пламя. Я решил, что это люди Кориовла. Однако на большинство собравшихся на площади людей непривычное возбуждение толпы действовало опьяняюще.

Итак, Кориовл перехитрил меня. С моей помощью он пробудил от спячки чернь, воспользовавшись маленьким недоразумением с зажигалкой. И то, что происходит теперь перед Храмом, очевидно, дело его рук.

Или, все-таки моих?

Кориовл пристально смотрел мне в глаза. Его улыбка исчезла. Как я мог сообщить ему, что собираюсь делать? Я кивнул ему и отвернулся. Стража плотно сомкнулась вокруг меня и ворота открылись. За ними суетились жрецы.

В этот момент меня настиг голос Кориовла, слабый и тонкий в огромном пространстве площади, заполненной гудящей толпой, но отчетливо слышный. Он выкрикнул только одно слово, но оно всколыхнуло толпу. Это было самое опасное слово, которое только мог произнести человек на улицах Малеско:

— Джиммертон! — крикнул Кориовл. — Джиммертон!

Имя, как эхо, прокатилось по толпе. Сначала неразборчивым бормотанием, затем более внятно, пока наконец не превратилось в настоящий рев:

— Джиммертон, Джиммертон, Джиммертон!

Слово заполнило всю площадь, оно отражалось от стен Храма. Толпа пришла в движение. Казалось, люди пытались этим именем выразить все свои чаяния.

— Джиммертон, Джиммертон!

Я заметил, как Кориовл толкнул своего лысого соседа локтем, и тот, выбравшись из толпы, проворно заспешил вверх по лестнице. Затем он повернулся лицом к собравшимся и взмахнул руками. Люди на площади и так знали, какой смысл заложен в многократно повторенном имени. Но плешивый решил это конкретизировать.

— Люди, не дайте этому повториться! — пронзительно закричал он. — Вспомните Джиммертона! Если Иерарх заберет этого человека, то мы больше никогда его не увидим. — Его голос был слаб и ломался на высоких нотах, на шее вылезли жилы, но громче кричать он не мог. Но мне кажется, его слова все равно дошли до каждого из собравшихся.

Во всяком случае их подхватили стоявшие в первых рядах и разнесли по всей толпе с соответствующими добавлениями и обработкой, — если я правильно представляю себе структуру этой толпы. Хотя, возможно, все делалось главным образом людьми Кориовла.

— Не дайте этому повториться! — пискляво, но храбро кричал мой горе-благодетель. — Не позволяйте им! Вспомните Джиммертона! Вспомните…

Ответный рев заглушил его голос. Они были пугающе единодушны по вопросу моего будущего: Иерарх не должен заполучить меня.

Такой поворот событий меня не устраивал. Я был тронут этим проявлением мужества под самыми стенами Храма, но за последние несколько минут снова приобрел способность здраво рассуждать. Я понимал, что забота была направлена не на меня лично. Я сейчас был символом, а не человеком, я был функцией, процессом, всей той зрелостью и взрослостью, которых они были лишены в течение примерно двух тысяч лет.