Сильвио Гезель - Естественный экономический порядок

Честно скажу вам, у меня было по теории для каждого класса общества, на любой вкус. Если вдруг мне случалось сталкиваться с серьёзными возражениями по одной теории, я перескакивал на свою резервную теорию и объяснял кризисы с помощью несовершенной монетарной системы. Обычно даже само слово "валюта" заставляло моих оппонентов закрывать рот надолго. "Достаточно!", – кричали они, – "Мы знаем, что говорит Дизраэли, что после проблемы любви, проблема денег является главной причиной лунатизма, а нам не надо нагружать себя крайне опасными размышлениями о том, что ведёт прямой дорогой в дурдом! И всё ради объяснения причин экономических кризисов? Увольте!" Хотя между нами говоря, монетарная теория была одной из самых простых и солидных в моей коллекции теорий. Товары, говорил я, распространяются ныне лишь усилиями коммерсантов. А это обозначает, что обмен товарами возможен лишь при помощи… да-да, усилий коммерсантов. Но ведь коммерсант никогда не приобретёт товар, если у него нет надежды его продать с прибылью. Причём перспективная цена должна быть выше той, за которую коммерсант приобретает товар, т. е. той ценой, которую просит производитель. Поэтому, если цены падают, то коммерсант более не может оценить ту цену, которую ему надо заплатить производителю, а производитель не может ждать, ведь у него производство, да и не может продать свой товар ниже себестоимости. С потребителем дело сложнее. Он покупает по предлагаемой цене. Он радуется, когда цены снижаются, и огорчается, когда цены растут, но у него есть лимит, выше которого он прыгнуть не может – его доход. Коммерсант же, наоборот, должен постоянно быть в прибыли, а это означает, что его цена не должна опускаться ниже какого-то минимума. Но он не знает, сможет ли он продать всё и по той цене, что ему нужно. Цена, по которой он продаёт товар конечному потребителю всегда непостоянна, он в ней не уверен, тогда как цена, по которой он уже закупил товар – совершенно определённая, ведь товар уже у него на складе.

Когда цены в целом стабильны, или есть тенденция к их росту, то всё, в принципе, коммерсанта устраивает, ибо продажи идут, а это значит, что при всех допустимых вероятностях, у него будет прибыль, а раз будет прибыль, он сможет продолжать свою деятельность, т. е. покупать новые партии товаров для последующей распродажи. Но вот когда цены падают, и продолжают падать на 1, 2, 5, 10, 20 или 30%, как это не раз происходило, то у коммерсанта уходит почва из-под ног, потому что единственное, что ему остаётся делать, если он дружит с головой – это ждать. Ведь коммерсант в таких условиях просто не может рассчитать закупочную цена на товар и не может понять, по какой цене он сможет продать товар затем; а раз так, то всё останавливается. Причём, если падение цен происходит в тот промежуток, когда он уже закупил партию товара, но ещё не распродал её, он вынужден снижать цену вместе со всеми и нести прямой убыток. Поэтому в условиях падения цен самое благоразумное поведение коммерсанта – это НЕ покупать новые товары и ждать. Потому что в коммерции главное не оборот, не объём продаж какого-то там товара, а ожидание и получение прибыли.

А когда коммерсант перестаёт покупать товар у производителя, то производитель останавливает работу своего производства. Он не может продать производимое, но не может и производить ничего далее, не может и хранить произведённое. Он ничего не может. Кроме одного – уволить ненужных работников.

Занятость сокращается, зарплаты падают, а это в свою очередь означает, что работникам больше не на что покупать, что, в свою очередь, понижает цены ещё больше. Вот поэтому первоначальное снижение цен создаёт порочный круг.

Мораль всего вышесказанного такова: следует делать всё, чтобы предотвратить падение цен, и, если денег не хватает, то их надо допечатывать. Только если денег будет достаточно в наличии, то на них будут покупаться товары, а коммерсанты, видя это, видя, что деньги на рынке есть, не будут пугаться снижения цен и наступления кризиса.

А это обозначает, что должен действовать либо биметаллический стандарт, либо – бумажные деньги.

Если быть до конца честным – то ни одна из этих теорий меня не устраивала. Первая, которая рассматривает кризис как на вид естественного феномена, слишком груба даже для основательного опровержения. Вторая – которая возлагает ответственность за возникновение кризиса на спекулянтов, не даёт ответа на вопрос, является ли избыток денег в руках простых и профессиональных игроков на бирже, без которых спекуляции невозможны, реальной причиной собственно возможности спекулировать и отсюда – ведущей к возникновению кризиса. Какова цель организации Центробанка и предоставление ему монополии на эмиссию банкнот с целью "адаптации денежного обращения к нуждам рынка", если, несмотря на это, ни сам банк, ни его монополия (спекулятивная, кстати) на эмиссию не могут повлиять на цены тогда, когда банку это будет надо? И именно потому, что данная теория избегает рассмотрения этого вопроса, она выдаёт в качестве рецепта благочестивые пожелания вместо того, чтобы чётко расписать требуемые реформы. "Работай, молись, воздерживайся от спекуляций", – вот что она рекомендует против кризиса.

Более того, эта теория плотно обсуждает вопрос мотивации безудержной активности работы при подъёме рынка, все эти ночные смены и сверхурочные. Мол, без них, без резкой интенсификации труда, все возникающие спекуляции и не случились бы, а случись – привели бы спекулянтов к фиаско. Какой смысл фабриканту предлагать рабочим ночную смену или сверхурочную работу, если они ответят, что их нынешняя работа и оплата их труда их полностью удовлетворяют? Поэтому, если работники соглашаются поработать сверхурочно, то развить "лихорадочную деятельность", то, может, это просто потому, что у них не хватает деньги для обеспечения своих семей? Но ведь сверхурочные означают, что спрос такой сильный, что предложение за ним не поспевает – тогда откуда берётся кризис? На спекуляции, т. е. изъятие денежных резервов из накоплений и выброс их на биржу, можно возложить ответственность только за общий рост цен, но спекуляции вовсе не объясняют того, почему потребление не может идти в ногу с производством, или ещё проще – почему в продажах, рано или поздно, после всплеска безудержного производства, наступает драматическое замедление.

Вот этот момент, а именно, почему потребление и производство не могут, как правило, быть сбалансированы, является слабым звеном всех экономических теорий; но к этому вопросу, как всегда шумно и истерично, привлекает внимание третья теория: теория перенаселения. Перепроизводство в результате перенаселения – вот что ведёт по этой теории к кризисам, другими словами эта теория утверждает, что слишком большие буханки хлеба неминуемо ведут к голоду! Абсурдность этого утверждения становится очевидной, если помнить про то, что товары производятся для обменов на другие товары, и что голодные работники всегда и с удовольствием произведут продукт и обменяются им на то, что им нужно. Если бы это был просто вопрос перепроизводства каких-то отдельных видов товара, скажем, гробов, то объяснять ничего не надо, и так всё понятно; но ведь речь идёт о массовом товаре, массовом продукте, к примеру, о сельском хозяйстве целиком, или о промышленности в целом.