Людмила Минич - Ступени в вечность

— Правда — единственная защита от тебя. Ты не можешь лгать ей прямо. Сила твоя слишком велика, а ваши Нити теперь очень близко. Она услышит ложь. Она почувствует.

— Я не собираюсь так рисковать — времени остается все меньше. Мне не нужны у подножия Ступеней такие припадки, как в Табале. Ты многое на ней испробовал, поставил множество стен на пути ее Нити. Голод, страх, лишения, сомнения, пустое доверие, даже страстная любовь к Тангару, еще более простому, чем она сама. Скоро свет ее Нити перестанет достигать сердца, мост между ними истончится, а то и порвется, и женщина позабудет, зачем пришла в этот мир. Ключ может быть сломан, и ты сейчас очень близок к этому, я слышу. Конечно, потом ты примешься за ее исцеление, обновление… Меня нисколько не тревожит, что будет с ней потом! Но через десять-двенадцать дней она появится у Двери и откроет ее! Или не откроет… но не благодаря твоим стараниям: Поэтому мне пришлось вмешаться.

— Значит, я был на правильном пути.

Сын Тархи рассмеялся.

— Твоя воля никогда не отступает. Я знаю, как смешно это звучит из моих уст, но все же: подумай и о женщине, это же твоя стезя — помогать. Ты мешаешь не только мне, ей тоже. Сама Маритха стоит большего, чем до конца жизни страдать от несбывшегося. Я слышу, что ее Нить чего-то ждет, и, вероятно, ждет в последний раз, — настаивал он. — Сломанный Ключ утратит смысл существования. А Нить… не решусь предвидеть ее будущее.

— Ты зря рассказал ей правду. О Двери.

— Зато я добился ее доверия. Так просто! Его нелегко пошатнуть… но лучше, если ты и не будешь пытаться.

— А ты не боишься, что она сама захочет?…

Сын Тархи рассмеялся весело и беспечно, тем смехом, который так нравился Маритхе.

— Бессмертия? О нет! Ты так запугал Маритху жизнью, что несчастная женщина теперь страшится ее больше, чем смерти!

— Но это другая жизнь, в другом мире…

— Маритха не так проста, как кажется. Что она такое среди Бессмертных? Пыль. И пройти по Ступеням она не сможет, это доступно только сильному. Женщина знает это. Она никогда не отважится.

— Ты так в ней уверен? Надписи неоднозначны. Мы не знаем, что за качество необходимо, чтобы подняться по Ступеням. Там говорится о качествах, присущих лишь Бессмертным… но нет даже намека на то, что это такое. Почти каждому человеку свойственно приписывать себе излишнее величие.

— Ей даже в голову не придет, что и она могла бы… попробовать.

— Маритха не так проста, как кажется. Это твои слова.

— Что же, — усмехнулся Аркаис, — тогда ей придется посторониться.

— И что ты сделаешь, чтобы ей помешать?

— Тебя только это тревожит, Раванга? А почему ты не беспокоишься о том, что будет с нашим прекрасным миром, если не я, а Маритха, или кто-нибудь другой, поднимется вверх по Ступеням? Ты слишком пристрастен. Почему бы просто не предоставить меня судьбе? Это не затронет твоего величия. Отказ от единоборства порой тяжелее самой борьбы. Мне хорошо это известно.

И снова над головами Великих долго шумел только ветер.

— Ты думаешь, я храню этот мир от тебя одного? — наконец отозвался Раванга. — Ты высоко себя ценишь. Да, я пристрастен, но лишь потому, что ты несешь с собой разрушение. И в том преуспеваешь. Ты и есть разрушение. И сила твоя велика. Кто знает, что она наделает на мосту между мирами.

— Ты пристрастен, — с удовлетворением повторил Сын Тархи. — Неужели не можешь забыть наших мелких противостояний?

— Мелких для тебя. Для тех, чьи Нити стали твоими, они незабываемы.

— Это правда, — подтвердил Аркаис. — Но это даст им больше, нежели твое учение, приличное с виду и ущербное по сути. Ты не создан наставником, а пещеры Табалы и Амиджара не сравнимы по мощи. Нет лучшего наставника, чем собственная судьба, и я сталкиваю их с ней лицом к лицу.

— Амиджар ныне забыт. Но я теперь свободен от Храма Табалы и постараюсь возродить высокое учение.

— Похоронишь себя в пещерах?

— Туда придут те, кому нужна моя помощь.

— Ты должен благодарить Маритху, — насмешливо бросил Сын Тархи. — Наконец-то в твой ум просочилось, что им вовсе не нужно ни сочувствие твое, ни помощь. Они надеются урвать то, что им недоступно, и никогда не ценят того, что получили, равною мерой благоприятствования или отказа.

— Это иное. Я не смог дать того, что им нужно в действительности. Я хотел видеть их иными и направлял по этому пути. Но они хотели лишь того, чего просили. Мы говорили на разных языках.

— Ты должен благодарить Маритху вдвойне.

— Может случиться так, что я еще вернусь в Табалу. Когда найду решение.

— И ты собираешься искать его в пещерах? Обучение в Амиджаре было доступно немногим избранным, уже в юном возрасте далеким от мира. Это люди иного склада, и жажда, их снедающая, не свойственна никому из приходящих в Храм Табалы. Людей не осчастливить по образу этих немногих. Что еще можно найти в Амиджаре? Ты был учеником. Ничего не изменится, если ты станешь наставником. Еще один круг, не более того.

Раванга ничего на это не ответил, и ночь молчала вместе с ним. Тем более неожиданными стали его следующие слова:

— Мне жаль, что наши прежние встречи были столь скоротечны и ограничились противостоянием… Еще один круг, потом еще… именно так, как ни пытайся выйти из него. И все же это возможно, и прямо сейчас. Аркаис! — открыто посмотрел он на своего противника. — Это редкая возможность для нас обоих — выйти за пределы. В нашей власти передать друг другу весь наш опыт и знания… и равновесие в этом уголке мира обретет иное лицо. — Он прикрыл глаза на какой-то миг, спрашивая себя или еще кого-то. — Я готов это сделать.

— Даже не пытайся, Раванга. Я сам великий обманщик. В этом я преуспел гораздо больше тебя, — легко отбросил Сын Тархи и его предложение, и откровенность.

— Мои слова искренны. Они возникли только что, как и само решение.

— Великие тоже ошибаются. Великие хитрят, скрываясь прежде всего от себя самого. И в этом, как и во всем остальном, они намного изощреннее обычных людей.

— Ты отталкиваешь меня и весь мой опыт, что настолько разнится с твоим, потому что боишься себя потерять? Или найти?

Аркаис тронул струны сильнее, извлекая из них еле слышный звук. Прикрыв глаза, он что-то слушал, слегка покачиваясь.

— Равновесие мертво, — отозвался он, не открывая глаз. — Равновесие — это покой. Обретя мои знания, ты не получишь той доли покоя, к которой привык. И я тоже. Сомнение и неуверенность в каждом шаге, противоречия, раздирающие сердце каждый миг, — вот что пойдет с тобою рядом, но ты готов заплатить эту цену, потому что тогда мне не станет сил пройти по Ступеням. Быть может, даже войти в эту Дверь… Любой ценой ты готов купить мой отказ от задуманного.