Мир лабиринта и костей (СИ) - Коткин
— Охренеть просто… — выдохнула Шерая.
Данталион выпил кровь демона, как и требовала клятва, которую они принесли друг другу. И, как в прошлые разы, не почувствовал ничего странного. Альтан не попытался его убить, что, вообще-то, очень радовало Данталиона. Вот только дикий взгляд Шераи ему совсем не нравился, но с ней он разберётся потом.
— Ходят слухи, — как ни в чём не бывало начал Альтан, — что аerkor собирает кровь разных существ для одного древнего ритуала, к которому готовится очень давно. Я выяснил, что множество похищений и убийств, которые произошли в людском обществе в разных уголках мира, с этим и связаны.
— Разве для этого ритуала нужно так много жертв?
— Она призвала Маракса и Нуаталь и с малым количеством, — наконец справившись с удивлением, подала голос Шерая.
— Они, конечно, сильны, но им aerkor отдала лишь две-три жизни и частицу своего хаоса, не больше. Для этого ритуала ей нужно намного больше крови и магии, скрытой в ней.
Альтан неожиданно замолчал, медленно и осторожно огляделся, но, что самое странное, даже после обмена кровью люди не обращали на них внимания, будто Шерая и впрямь использовала чары.
— Если моя информация верна, — а она верна, не сомневайтесь, — aerkor собирается использовать магию, скрытую в крови землян и сигридцев, и хаос, чтобы призвать в этот мир короля демонов.
Глава 19. Тысячу раз нарушитель обетов
Стефан ощутил, как нечто мягкое коснулось его лица, практически невесомо, призрачно. Гул, стоящий в ушах, лишь немного ослаб, и подступившая со всех сторон тьма начала медленно рассеиваться.
— Хватит валяться, — прошипел кто-то совсем рядом. — Вставай, я не собираюсь тебя тащить!
Стефан с трудом приоткрыл глаза и увидел склонившегося над ним Джинна: всклоченные алые волосы, потухшие жёлтые глаза, под которыми залегли тени, распростёртые крылья. Его силуэт расплывался, и Стефан никак не мог понять, из-за чего — магия будто застыла, пойманная в ловушку, и не желала откликаться на его зов. Джинн вдруг хлопнул его по щеке, и Стефан едва не подскочил.
— Вставай! — с усилием прохрипел Джинн. — Мне нужна твоя магия.
Стиснув челюсти, Стефан кое-как принял сидячее положение и посмотрел на свои руки. Зрение всё ещё оставалось нечётким, нос не улавливал посторонних запахов, а магия будто спала. На языке остался привкус железа. Что-то знакомое и в то же время чужеродное ощущалось совсем близко.
— О, Рух… — выдохнул Джинн, уперев ладони в землю и низко опустив голову. — Меня сейчас вырвет…
— Что?..
Джинн ему не ответил. Тяжело, громко дыша, он встряхнул крылья и медленно лёг на спину, раскинув руки в сторону.
— Вот уж не думал, что когда-нибудь буду приводить в чувство самого Стефана…
Стефан нахмурился, заметив, как Джинн растянул губы в улыбке. И только секундой позже заметил на них кровь.
— Что за хрень? — прошипел Стефан, медленно оглядываясь, боясь, что одно лишнее движение вызовет очередную волну боли и его голова, не выдержав, просто расколется.
— Кажется, Лабиринт вновь отверг нас.
Стефан замер, когда заметил метрах в десяти от них Клаудию: она стояла, сложив руки на груди, и напряжённо вглядывалась в линию горизонта. Недалеко от неё был Энцелад, пальцы которого то и дело отбивали ритм по одному из оружейных ремней на поясе.
И больше — никого. Здесь были только они четверо, а вокруг — пустая, серая земля и затянутое низкими тучами небо.
— Боги милостивые… — поражённо выдохнул Стефан, когда магия, наконец, на секунду вспыхнула, вырвалась из цепкой невидимой хватки.
Он вспомнил, как это было: когда врата Лабиринта, найденные Фортинбрасом и Николасом, открылись, как они все прошли через них, и как тьма вновь напала — та же самая тьма, которая совсем недавно вышвырнула их из Лабиринта обратно в Дикие Земли. Она была полна погасших звёзд, пламени, поглощавшего миры, выжигавшего всё человеческое и живое, и пыли, оставшейся от них; была полна бесконечного цикла рождения, жизни и смерти миллиарда существ, сгораемых от столкновения магии и хаоса, миллиарды сломанных судеб и миллиарды цепей, пронизывающих все миры.
Стефан был уверен — в тот момент они соприкоснулись с божественностью, с истиной о тайне сотворения, которую несли их боги. Это длилось меньше секунды, было неуловимым, как быстрая мысль на затворках сознания, которую тут же перекрыли другой, но Стефан знал, что это было по-настоящему. Его магия пела от этого, и Лабиринт жестоко наказал её, запер внутри тела Стефана, не позволяя ей выплеснуться наружу.
Будто Лабиринт обладал собственным сознанием и, на мгновение ослабив бдительность, лишь случайно позволив почувствовать истину, не был намерен давать им поблажек.
На Клаудии и Энцеладе это вряд ли отразилось: они не обладали магией так, как Стефан или Джинн, и даже небольшие её частички, естественным образом сплетающиеся с их костями и кровью, были слишком малы, чтобы отразиться на них подобным образом. Со Стефаном и Джинном совершенно иначе: магия вышла из-под контроля, обернулась против них и насильно лишила сознания, но уже сейчас Стефан чувствовал, что контроль возвращается. И судя по раскалывающейся голове и ощущению, будто его кровь холодеет, досталось ему сильнее, чем Джинну.
Стефан приложил пальцы к виску, когда новая волна боли разлилась по телу, и бросил взгляд на Джинна. Он лежал на земле, раскинув руки и крылья, и всё ещё тяжело дышал, но уже выглядел чуть лучше.
— Они тоже должны были это почувствовать, — тихо сказал Джинн. — И если уж тебе стало так плохо, представь, что будет с сальваторами. Нужно найти их.
Стефан уже открыл рот, чтобы согласиться, когда смысл слов Джинна в полной мере дошёл до него: Лабиринт разделил их. Прямо сейчас здесь были только Стефан, Клаудия, Энцелад и Джинн, хотя он точно связал себя с Пайпер и стал ракатаном для её тела. Он должен быть с ней.
Будто прочитав его мысли, Джинн поднял правую руку и посмотрел на своё запястье, где должна была быть метка, связавшая его с Пайпер. Но её там не было.
— Лабиринт разорвал связь, — выдавил Джинн через силу. —
