Наталья Якобсон - Империя дракона

-- Зачем? - только и спросил я, когда горящие глаза устремились в мою сторону. Они сами сверкали, как две лампады и если бы могли воспламенять на расстояние, то я давно бы уже сгорел.

-- Спросите княжну! - лаконично посоветовал хозяин кургана.

-- Обязательно спрошу, - кивнул я. - Но тебе тоже придется ответить на некоторые вопросы. Например, почему ты нарушил наш неписаный договор? Ведь прекрасно знаешь, что если я прикажу, то твои же собственные собраться за столь непочтительное отношение к господину раздерут тебя на куски.

-- Дань я уплатил, - так же сухо и кратко ответил он.

-- Хороший же обычай, платить дань своему повелителю, а потом наносить его же имуществу ущерб, превышающий стоимость семилетнего платежа, - с юмором прокомментировал я и даже холодно улыбнулся.

-- Вам нужно установить больший размер налога, - посоветовал он, как показалось с враждебностью.

-- Мне нужно повиновение, - поправил я. - Похоже, придется еще раз доказать, что я заслуживаю нести ответственность за вас всех, хотя и принял ее на себе поневоле.

-- Вы хотите доказать это такой незначительной персоне, как ваш верный вассал? - вслед за заискивающими словами последовало неожиданно резкое движение, но я выкинул руку вперед и оттолкнул его как можно сильнее. Кулак будто наткнулся на сталь, но и хозяин кургана, так же ощутив боль, попятился.

-- Тебе и всех, кто будет сомневаться в верховной власти. О, поверь мне, на этот пьедестал я взошел против собственно желания, - невесело протянул я. - Однако ни мои, ни твои прихоти значения не имеют. Тот, за кем закреплена власть, должен ее удерживать, чтобы впредь не возникало смуты и беспорядков. Сейчас ночь, этот берег необитаем, идеальное время и место, чтобы помериться силами. Больше поблизости нет ни одного любознательного барда или менестреля, которые так часто заезжали сюда когда-то. Ристалище свободно.

По очереди мы выбрались из кургана по узкому лазу. Он либо не смел перечить, либо лелеял надежду одержать верх, тогда он сам мог бы стать владыкой. Ночной ветер, дувший с моря, не мог охладить наш пыл. Надо было хоть раз дать выход огненному дыханию и обжечь того, кто по силам равен мне. Никого не было поблизости, никто не видел, как два статных господина, один из которых почему-то носил старомодный наряд, скинув человеческое обличье, как рваную маску, превратились в зверей, сцепившихся в смертельном поединке. Если в море и проплывал какой-то корабль, то матросы не заметили бы ничего, кроме огненных сполохов, ярких пламенных взрывов и двух сверкающих силуэтов, золотого и мутно-зеленого. Я никогда не чувствовал на себе чьего-либо пламенного вздоха, никогда не ощущал на силы царапающих когтей, ни бешеных взмахов чужих крыльев, но был готов к этому. Перспектива самому из хищника жертвой меня ни чуть не пугала. Не испугал меня и вид окровавленной туши, которую медленно начал заносить плотным кольцом кружившейся над землей пепел. Оставив страшную жертву и полный сокровищ курган, я помчался обратно. Может быть, скинув одну шкуру, мой противник вновь оживет, а может, о спрятанных глубоко под землей сокровищах так больше никто и не узнает. Перси вернется и проверит здесь все, а, может, придется вернуться мне самому. Полуразрушенный замок ждал меня, над одной из башен клубился черный дым. Остроконечная крыша пылала и отражалась в медных кровлях нижних построек. Ворвавшись в помещение, я почувствовал жар огня.

Ротберта в замке не было, только Камиль качал воду из небольшого колодца и пытался затушить пока еще не слишком сильный пожар. Его старания немного сдерживали стихию огня. Впервые Камиль работал добросовестно, забыл о жеманных манерах, отрывался от дела только, чтобы стереть пот со лба. Щегольский берет с павлиньим пером, слетевший у него с головы, так и остался лежать на земле. Рыжие кудри разметались, такие же яркие, как пламя. На лице застыло сердитое и обиженное выражение. Он кусал губы, как раздосадованный ребенок и навострил свои длинные уши, только уловив звук моей почти не слышной поступи.

-- Значит, княжна решила не брать тебя с собой? - по-дружески поинтересовался я. - В ее штабе прислуги не нашлось места для пажа.

-- Она и не собиралась брать меня с собой, - гневно признал он суровую действительность. - Соврала, как всегда! Чем прелестнее леди, тем более лживый у нее язычок.

-- И этот дало тебе право украсть у нее одну интересную вещь? Один довод способен успокоить твою совесть?

-- О чем вы? - Камиль попытался изобразить возмущение, но было видно, как он насторожился. Ведро выскользнуло у него из рук, вода расплескалась.

-- Никогда не верьте женщинам, монсеньер дракон, - в самый отчаянный момент Камиль нашел время для юмора. - Благодаря самой прекрасной из них мы сегодня будем ночевать под открытым небом.

-- Мы? Почему ты решил, что я останусь с вами?

-- У вас просто нет выбора, - невозмутимо ответил он и криво усмехнулся.

Я скрестил руки на груди и сверху вниз посмотрел на него.

-- Верни мне ту вещь, которую украл у княжны, - потребовал я.

-- Вы о маленьком, симпатичном колечке? - невинно поинтересовался он. - Никак не могу, я уже отдал его князю. Эта последняя памятная вещь о вашей непродолжительной дружбе с красавицей Одиль и поэтому я решил, что она будет дорога ему.

На всякий случай Камиль отступил и оценивал свои шансы проскользнуть мимо меня к выходу. Его глаза сверкали, как у взбесившегося коня и уши тоже немного вытянулись. Сам не зная зачем, я потянулся к золоченой сбруе, висевшей на стене. Минуту назад, я заметил, как она сверкает на закопченной стене и теперь ощутил в руке холодок плотно скрепленных звеньев.

-- Зачем ты это сделал? - спокойно спросил я.

-- Чтобы вы никогда не смогли от нас уйти, - резко ответил он. Его лицо пылало гневом, близость воды возбуждала никса. Сейчас в любой миг он мог обернуться конем и умчаться в ночь. Было очень любопытно проследить за его излюбленным фокусом.

-- Теперь вы остаетесь с нами, монсеньер Эдвин, во веки веков. Не будет больше ни лесных избушек, ни глупого эльфа, который невесть почему бегает за вами, как собака. Наша тесная маленькая компания вновь будет восстановлена, как в те дни, когда вы изучали свои науки. Тогда я гордился вами, потому что видел ангела близкого к падению и срочно готовил эскиз картины. Представьте, каким было разочарованием для меня и для князя, что вы снова хотите встать на стезю рыцарского благородства. Детские игры кончены, мой златокудрый принц, теперь вы снова принадлежите нам.

Не удержавшись под конец гневной тирады, я ударил Камиля по щеке, чтобы он пришел в себе и не разыгрывал одержимого. Он отшатнулся, поднес руку к лицу, потер красный след. На его гладкой белой щеке остался отпечаток ладони, но он, как будто, этого не заметил и продолжал все с той же насмешкой в упор смотреть на меня.