Дмитрий Казаков - Я, маг! (сборник)

– Так что, повернуть назад? – ответил Берг презрительно. – Отступить?

– Я не поверну! – взвился Иерам. – Я чувствую, что место в центре леса, где спрятано то, что мы ищем, чисто от этих чудовищ! Нужно добраться туда!

– И куда идти? – поглаживая исцарапанную щеку, спросил Гуннар. – Уж если Харальд потерял направление!

Они продолжали спорить, а Харальд ощутил, как нечто начинает двигаться внутри него. Словно некий свет поднимался из глубин его существа, позволяя видеть и чувствовать недоступное другим.

Прозвучал смех, который юноша однажды уже слышал, вот только где и когда – не смог вспомнить, и тут же он четко понял, куда и как надо идти, чтобы к вечеру достигнуть цели.

– Стойте! – сказал он, поднимая руку. Спутники смолкли, с удивлением глядя на него. – Я знаю дорогу!

– Быстро разобрали поклажу! – гаркнул Мерам. – Теперь придется тащить все на себе!

Нагруженные люди выстроились колонной, словно громадные муравьи, и зашагали. Под ногами хрустели ветви, где-то наверху, за зелеными кронами, поднималось солнце, а они двигались на северо-запад, спеша достичь безопасного места до наступления ночи.

Дождь лил, мелкий, противный, словно отыгрываясь за предыдущие дни, когда над миром царила сушь. Срубленный из жердей и накрытый лапником навес прикрывал от сырости, но за его пределами все было мокрым: трава, стволы деревьев, листья.

Лагерь разбит на поляне у подножия лишенного деревьев холма, похожего на поросшую зелеными короткими волосами человеческую макушку. К этому холму два дня назад отряд вывел Харальд. Примерно на сотню шагов в сторону от холма лежал нормальный лес, а далее начиналась жуткая чаща. По ночам из неё доносились вызывающие дрожь звуки, под сводами громадных деревьев плавали багровые и зеленые огни.

Воду брали в небольшом озерце, расположенном к западу от холма, круглом, как тарелка, и чистом, словно горный хрусталь. Откуда оно взялось в столь неподходящем месте, понять было трудно. Но вода в озере вкусная, и после первоначального удивления о происхождении водоема никто особенно не задумывался.

Дождь, конечно, был очень неприятен, но работать в такую погоду лучше, чем в жару. А без дела не сидел никто. Все, включая Иерама, по очереди брали в руки лопаты.

В полдень пришла очередь Гуннара. Невольно поежившись, выбрался он на открытое место, и капли тотчас начали оседать на лице, лезть под одежду, словно настырные холодные насекомые.

Верхний слой почвы был снят, падающая с небес влага пропитывала грунт, делая его сырым и тяжелым, и копать было очень трудно.

С остервенением вонзил Гуннар лопату в коричневое тело земли и, напрягая мышцы, выкинул грунт вверх. Сколько им предстояло копать, не знал никто, но Иерам боялся, что скоро яма станет слишком глубокой и для выемки почвы придется использовать корзины, что сильно замедлит работу.

Он копал и копал. Рядом с сопением и кряхтением трудились товарищи, грязные с головы до ног. Земля чавкала, не желая поддаваться, а небо над головой было пугающе низким и каким-то до тошноты рыхлым, словно брюхо огромного больного чудовища.

В очередной раз Гуннар ударил лопатой, но та, звякнув, отказалась идти вниз.

– Камень, никак, – сказал он и начал отгребать землю, надеясь обойти преграду и подкопать с боков.

Но твердая поверхность продолжалась в одну сторону до самого края ямы, а в другую – обрывалась где-то в полусажени от того места, где Гуннар впервые на неё наткнулся. Они явно докопались до чего-то большого.

Когда прибежал Иерам, то удалось очистить от земли площадь примерно в аршин, и глазам предстала поверхность черного, словно ночь, камня, такого гладкого, какой никогда не создаст природа.

– Это то, что мы искали? – спросил Гуннар у купца.

– Скорее всего – да, – ответил тот, едва не приплясывая от нетерпения.

– И как мы через это пробьемся? – хмыкнул подошедший Берг. Волосы и борода его слиплись, придавая Теневому странное сходство с громадным котом, который по недоразумению встал на задние лапы. – Вряд ли те, кто сделал это, оставили дверь.

– Если ты заметил, то в нашем грузе есть кирки! – махнул рукой Иерам. – Придется повозиться, но другого пути нет.

Принесли кирки.

Купец возжелал нанести первый удар сам. Ухватил инструмент обеими руками, молодецки крякнул, и металлическое острие грохнуло о черную поверхность. Брызнул сноп искр, а земля дрогнула, словно была живым существом.

Где-то в её недрах родился долгий, непередаваемо пронзительный вой. Он заставлял сердце трепетать, вызывал желание бежать с холма без оглядки. Гуннар в ужасе обернулся и увидел одно и то же на всех лицах – побелевшую кожу, выпученные глаза…

Первым опомнился Берг.

– Никак разбудили кого, – с натянутым смешком сказал он, а затем закашлялся.

– Да. – Иерам с усилием поднял кирку, после этого стало видно, что на гладкой, словно полированной поверхности осталась маленькая белая царапина. Работа обещала быть нелегкой.

Гуннар как раз отдыхал, когда с вершины холма донеслись радостные вопли. Пришлось выбираться из-под навеса и что есть сил бежать к раскопу.

В черном теле камня зияла неровная дыра диаметром примерно в аршин, а вокруг неё прыгали и обнимались грязные и усталые люди. Счастье светилось на лицах, поросших щетиной, и, казалось, даже дождь немного стих, удивляясь и радуясь вместе с ними.

– Ну что, вниз? – спросил кто-то подошедшего Иерама.

– Да, – истово выдохнул тот, не вытирая текущих по лицу слез. Купец плакал от счастья, может, первый раз в жизни, и не казался смешным.

– Но нужно взять оружие, – внес нотку разумности Берг, – и факелы. Кроме того, лучше часть людей оставить наверху…

Его прервали возмущенные крики. В подземелье хотели идти все, даже возчики, которые в жизни не держали в руках оружия.

Долго спорили и ругались. В результате некоторые отъявленные крикуны сорвали голос и шипели, подобно простуженным змеям. А решение в конечном итоге приняли Берг с Иерамом. Купец после давешней стычки проникся к Теневому изрядным уважением и к мнению его прислушивался.

– Так я за оружием? – спросил Харальд радостно, услышав свое имя среди тех, кому идти вниз, и после кивка Берга бросился с холма бегом, словно мальчишка.

Гуннар только головой покачал.

Панцирь неприятно холодил тело, а сырая рукоять меча норовила выскользнуть из пальцев. Но эти неудобства не помогали отвлечься от главного – Гуннар волновался. Трепетал так, как юноша трепещет перед первой ночью с женщиной, и даже сильнее. Сердце колотилось, в груди ворочалось сладкое чувство предвкушения.