Вероника Горбачева - Сороковник. Части 1-4

Я даже улыбаюсь.

— Вряд ли у меня возникнет такая необходимость.

— Не загадывайте дорогая. Вы можете захотеть пройтись по саду одной; он достаточно обширен, как вы уже убедились, с непривычки можно и заблудиться, а людей поблизости не так уж и много. Наши псы чувствуют тревожное состояние издалека, и если вам понадобится помощь — достаточно мысленно позвать, и появится тот, кто ближе. Будьте уверены, он доставит вас в нужное место.

На скамейку с шумом опускается большая чёрная птица. Опять… Шпионит он за мной, что ли?

— А, это ты, Абрахам, — улыбается леди. Ворон, делая вид, что я ему совершенно неинтересна, подставляет хозяйке голову. Заполучив порцию ласки, вспархивает на липу и начинает увлечённо выковыривать клювом какого-то жука.

Зависает пауза.

— Иоанна, — говорит леди Аурелия, — простите, что затрагиваю этот вопрос, но сын не решался обсуждать это сам и поэтому попросил меня. Видите ли, тема столь деликатна…

В груди так и ёкает. Мне сразу падать в обморок или бежать? Она продолжает с небольшой заминкой:

— Мне очень жаль, что обстоятельства сложились так, что вы расстались с сэром Васютой. Он бывал у нас неоднократно, и могу сказать: свободной женщине не полюбить такого мужчину просто невозможно. Но речь сейчас не об этом. Я слышала, вы настаиваете на продолжении своего Сороковника? А вы не подумали, что можете быть беременны? Дорогая, даже если вы совсем недолго были вместе, вероятность не исключена, и вы не можете подвергнуть своё будущее дитя такому риску.

«Хоть бы ты ребёночка от меня понесла, — снова шепчет мне Васютин голос, — хоть бы память о себе оставить…»

Я ничего ему тогда не ответила. Но сейчас, похоже, отмолчаться не удастся.

Не свожу глаз с ворона. Похоже, он решил заменить собой дятла: так усердно долбит ветку, аж щепки летят.

— Нет, — говорю, наконец. — Нет, леди Аурелия, я не беременна.

Она колеблется.

— Но ведь ещё такой маленький срок. Вы не можете быть уверены…

Могу. Вряд ли в этом мире существуют тесты на беременность, но в моём случае — ни о каких пресловутых двух полосках просто не может быть и речи.

— У меня уже не будет детей. — Мне тяжело об этом говорить, но придётся, чтобы раз и навсегда отсечь все поползновения к продолжению темы. — Я трудно рожала. И врач, который делал кесарево, сразу же, пока я не отошла от наркоза, сделал ещё кое-что, чтобы избавить меня от дальнейших неприятностей, если мне снова захочется родить.

— Дальнейших неприятностей? — повторяет она поражённо. — Это, позвольте же спросить, каких же?

— У меня остановилось сердце. Прямо там, в операционной. То ли аллергия на наркоз, то ли… никто так толком и не понял. Я умерла на три с половиной минуты. Хорошо, что мой врач в своё время два года проработал в реанимации, не растерялся, да и навыки сохранились — спас. Будь на его месте кто-то другой…

— Да, — говорит она тихо. — Да, я понимаю. Простите, Иоанна. Но как же так? Он даже не спросил у вас, решившись на такое варварство? И это — врач?

— Не могу его осуждать. Если бы не он, мои девочки, едва родившись, остались бы сиротами. Да и не случилось мне после этого встретить мужчину, от которого хотелось бы детей, а сейчас уже возраст не тот, чтобы об этом думать.

— Ах, оставьте, — с досадой прерывает она. — Мне приходилось принимать роды у женщин и постарше. Знаете, когда вдруг возвращаются с многолетней войны мужья, которых уже мысленно похоронили, тут уж их жёнам не до возраста. Вспомните Марту: её матери было сорок восемь, когда она её родила, и такой случай только у нас в округе не единственный. Но простите ещё раз, что мне пришлось заговорить об этом. Буду с вами откровенна: ваша возможная беременность — единственное препятствие, которое мешало Майклу окончательно решиться отпустить вас.

Я только вздыхаю. Ещё бы. Подозреваю, что материнский инстинкт развит у сэра даже в большей степени, чем у его матушки, ему просто необходимо опекать кого-то. И хорошо, внезапно думаю, что вот я ухожу — а заместительница у меня уже есть. По-крайней мере, пусть лучше Гелю окружает заботой, чем какую-то незнакомую мне новую ученицу…

Ворон срывается с измочаленной ветки и улетает. Летит он, между прочим, к озеру, и явно в направлении прогулочных судёнышек. Чего ему на месте не сидится? Хочет выпросить побольше ласки там, где барышень много? Золотая леди провожает его взглядом.

— Однако, Иоанна, ещё часа полтора — и наши молодые люди вернутся. Пойдёмте, сделаем распоряжения к вечернему чаю. Мы с вами прохаживались не торопясь, а они с водной прогулки прибудут усталые и голодные, вот увидите.

В гостиной нам подают по бокалу холодного зелёного чая со льдом и с мятой и с ломтиком лимона. Леди вызывает дворецкого, который, оказывается, всё же имеется, и который является не один, а в компании солидного упитанного господина, коий оказывается не кем иным, как властителем здешней кухни. Втроём с хозяйкой они пускаются в долгие подробные переговоры. Да, мне нравится так «распоряжаться к чаю», когда участие главной леди заключается лишь в выборе места — где накрыть стол: в большой столовой или в малой, в саду или на террасе? — в том, какой поставить чайный сервиз, и в обсуждениях меню с шеф-поваром. Когда я слышу окончательный перечень того, что будет подано, на моём лице, по-видимому, вырисовывается такое неподдельное изумление, что леди Аурелия, весело переглянувшись с шефом, поясняет:

— Не волнуйтесь, от всего этого ничего не останется. Уж мы-то знаем, как водные прогулки развивают аппетит у здешних обитателей, да и у гостей. Кстати сказать, леди Ангелике это вовсе не повредит.

Мужчины, откланявшись, спешат удалиться.

— И вот ещё что. — Золотая леди неожиданно берёт меня за руки. — Иоанна… Вы ведь невольно стали опекать эту бедную девушку, и, значит, вправе принимать решения, касающиеся её будущего. Мы будем рады, если Ангелика с нами останется — не на день, не на два — навсегда. Или, по крайней мере, до момента, пока к ней не вернётся память, и она не станет полностью дееспособна. Вы же видите, как ей здесь хорошо, как естественно она вживается…

Конечно, вживается. Ещё на берегу я обратила внимание, как похож этот вид на мир с Гелиных рисунков. И не только вид. Были здесь и старшие женщины-покровительницы, и озеро с камышами, и крыльцо перед домом с колоннами… И тут я не успела, грустно думаю. Как-то так получается, что везде я вылезаю с инициативой, а кто-то другой только выглянет — и всё решит гораздо удачнее. Конечно, ей тут будет лучше. Я бы и сама не отказалась здесь погостить, да нет у меня уже ни времени, ни выбора.