Руслан Михайлов - Изгой. Трилогия

– Дело хорошее, – одобрил я. – Вот только всему свое время. Древин, ты возвращайся к церкви и следи, чтобы никого не зашибло. Койн, что у нас с подъемом на стену?

– Сегодня же поднимемся, – несколько смущенно ответил гном. – Все необходимое уже готовят. Пока время есть, решили над планом крепости покорпеть.

Вздохнув, я кивнул и, оставив мастеров за работой, в сопровождении Древина отправился прямиком к строящейся церкви. Саму постройку я уже осмотрел, и теперь меня интересовал отец Флатис, который, несомненно, находился где‑нибудь поблизости.

Священника я обнаружил в двух шагах от фасада бревенчатой церкви, задумчиво осматривающего скелет будущей кровли. Поприветствовав отца Флатиса, я недолго думая ухватил его за локоть и, невзирая на бурные возражения, повлек за собой к пещере.

Пройдя через всю пещеру, я добрался до своего закутка, усадил недоумевающего священника на кровать и тщательно занавесил входной проем толстой шкурой, выполняющей роль двери.

Обернувшись к удивленному отцу Флатису, я пояснил:

– Прошу прощения, отец Флатис, пару минут назад в моей голове возникла безумная мысль, и с вашей помощью мне надо ее срочно проверить.

– Внимательно слушаю, сын мой, – незамедлительно ответил отец Флатис и поудобней устроился на кровати, приготовившись слушать.

Несколько минут я молчал, собираясь с мыслями, – я не солгал священнику, когда говорил, что внезапная догадка осенила меня буквально пару минут назад. Когда я спускался со стены, то вновь бросил взгляд на строящуюся церковь и увидел, как один из задетых упавшим бревном рабочих прихрамывает и растирает ушибленное бедро. Столь незначительное наблюдение вызвало в моей голове цепочку связанных друг с другом событий, произошедших со мной за все прошедшие месяцы.

Сейчас я заново прокрутил в голове все воспоминания и догадки и, только убедившись, что ничего не упустил, начал говорить:

– Святой отец, помните тот день, когда я впервые пришел в себя после злосчастной охоты на кабана?

– Помню, сын мой, – кивнул священник, внимательно вглядываясь мне в глаза. – Страшное было зрелище – глубокие раны на голове и бедре. Крови вышло столько, что ты уже побелел.

– Вот! – поднял я палец, останавливая священника. – Именно о ранах я и хотел бы поговорить. Когда обнаружилось, что я ничего не помню из прошлой жизни, мы сообща решили, что потеря памяти произошла из‑за серьезного ранения головы. Правильно?

– Правильно, – ответил отец Флатис. – Такое часто случается, и иногда, милостью Создателя, память возвращается.

– Не об этом речь, святой отец, – отрицательно покачал я головой. – В данный момент мне глубоко плевать на воспоминания барона Кориса Ван Исер. Суть в другом: когда кабан изуродовал мое тело, старый барон заснул навсегда, а вместо него проснулся я. Считайте, что я родился в тот момент, когда старый барон умер.

– Что ты такое говоришь, сын мой! – вскинулся священник, ударив посохом в пол. – Ересь! Только бесы и демоны из нижнего мира занимают человеческую оболочку, чтобы нести зло!

– Думаете, что я демон? – спокойно спросил я.

– Нет. В тебе нет зла, сын мой, – признал священник, вновь опускаясь на кровать.

– Хорошо, – кивнул я. – Тогда просто выслушайте меня. Думаю, у меня большая беда, осталось лишь узнать это наверняка.

– Какая беда, господин? – прогудел озабоченный бас здоровяка, и в мой закуток втиснулась туша Рикара. – Что за беда? Случилось что?

– Случилось, – хмыкнул я. – Рикар, ты пока сядь рядом с отцом Флатисом и просто слушай. Иначе я и до вечера не закончу.

Повиновавшись, Рикар плюхнулся на заскрипевшую под его весом кровать и недоуменно переглянулся со священником.

Убедившись, что меня внимательно слушают, я продолжил повествование:

– Когда я пришел в себя достаточно, чтобы заняться делами поселения, вы все отметили, что я гораздо умнее прежнего барона. Заметили множество связанных со мной странностей – непонятные словечки, излишне мягкое обращение с людьми, самостоятельность в принятии решений. Да что тут объяснять – вы, святой отец, едва не отлучили меня от Церкви, когда я велел прекратить постройку церкви. Рикар опустил на мою голову лезвие топора, решив, что я перевертыш, занявший чужое тело. Помните?

Оглядев задумчивого священника и понуро опустившего голову Рикара, я убедился, что они прониклись, и продолжил:

– Последние месяцы я постоянно думаю о произошедших со мной изменениях и систематизирую их…

– Что делаете, господин? – поразился здоровяк. – Сисемти…

– Систематизирую, – терпеливо пояснил я. – Это значит, что я привожу свои воспоминания и мысли в порядок. Вот и еще один пример – откуда недалекому провинциальному барону знать такие мудреные словечки?

– Думаю, такие словечки заставят задуматься и мудрейшего главу имперской канцелярии, – сухо засмеялся священник. – Милостью Создателя, я живу на этом свете уже достаточно долгий срок, сын мой. Подобных слов я не слышал никогда и ни от кого.

– Вот видите, – кивнул я. – Человек, потерявший память, становится беспомощней годовалого ребенка, зачастую его приходится заново учить ходить, надевать штаны и пользоваться ложкой. В лучшем случае он сохраняет свои умения, но не воспоминания. И уж точно не приобретает новых знаний и слов. Но я отвлекся от сути. Вернемся к охоте. Не считая мелких порезов и ушибов, кабан оставил на мне только два серьезных ранения – глубокий порез на голове и распорол мне бедро. Как только стало ясно, что я не помню ничего из прошлого, все начали суетиться с моей ушибленной головенкой, но никто не обратил внимания на поврежденное бедро – в том числе и я. Раны поджили, нас с головой затянули обыденные заботы о поселении и населяющих его людях. Все остальное оставили на потом. Оно и верно – когда каждый день грозит смерть от голода или от лап шурдов и нечисти, тут уже не до потерянных воспоминаний. Прожили день – и ладно.

Переведя дыхание, я окинул взглядом внимательных слушателей и убедился, что они не пропускают ни одного моего слова и стараются вникнуть в суть. Если Рикар все еще скреб в бороде и открыто недоумевал, то святой отец, похоже, начал понимать, к чему я клоню.

– Иногда меня посещали странные сны или видения. Причем в каждом таком сне я был в иной ипостаси. То я защищаю неизвестную мне Твердыню от орды захватчиков и гибну от подлого удара наемного убийцы. То читаю лекцию о двуручном мече, при этом рассуждаю о смертельном оружии как о давно канувшем в Лету – с тем же пренебрежением мы могли бы сейчас рассуждать о вытесанных из камня топорах или палицах. Эти видения посетили меня, когда я лежал в горячке на грани жизни и смерти вот на этой кровати, что сейчас жалобно скрипит под вашими задами.