Осажденные камнем - Терри Гудкайнд
После многих дней бега по болотам, где ему приходилось избегать хищников и безумно целеустремленную Адессу, он был рад оказаться в безопасном и тихом месте. Он знал, что она не сдастся, хотя если бы Морасит обладала здравым смыслом, она бы поняла, что ей никогда не одолеть главнокомандующего волшебника! Защитные руны оберегали ее от прямых магических атак, но она не могла сравниться с ним в могуществе. Когда Морасит пыталась его убить, он поразился ее силе. Интересно, откуда взялась такая мощь? Неужели Тора нашла способ как-то проявить дар в Адессе? Это его раздражало.
Пройдясь по тихому дому, он обзавелся чистой льняной рубашкой, которая принадлежала хозяину. Штаны были слишком велики, и ему понадобился пояс из веревки, чтобы удержать их, но это было частью его маскировки. Его ильдакарское одеяние не подлежало ремонту, а серый балахон Зерцалоликого он выбросил. Максим был вынужден так поспешно убегать из Тарады, что не смог прихватить с собой сменную одежду. Что ж, он хотя бы не выглядел голодранцем.
Он использовал слабенькое заклинание очарования, и жители Гантовой переправы дали ему все, в чем он нуждался. Ему лишь нужно было схорониться подобно впадающему в зимнюю спячку медведю. Когда будет готов, он выйдет на свет с детальным планом покорения мира. Самым трудным испытанием стало одиночество. После столетий жизни в Ильдакаре Максим отвык от уединения.
Раз в два-три дня он совершал часовую прогулку по лесной тропинке к речному поселению. Грубая одежда Максима не привлекала никакого внимания, и люди принимали его за одного из лесорубов, фермеров или охотников, которые жили в глуши. Максим обедал в трактирах, и особенно ему нравился пирог с сомом. Иногда он тратил монеты из кувшина, найденного в доме, а иной раз просто творил заклинание забвения и уходил, не заплатив. Морщившись, он пил деревенский кислый эль и даже попробовал вино, которое привозили баржи с верховьев реки. Однажды он спросил у трактирщика, есть ли у них кровавое вино из Ильдакара, и тучный мужчина рассмеялся, объяснив, что кровавое вино — это роскошь, которую никто в поселении не может себе позволить.
Максим убедил себя, что знакомится с бедняками и трудолюбивыми неодаренными. Когда он играл роль Зерцалоликого, то делал вид, что понимает тяжелую участь низших классов. Он научился говорить правильные слова, наблюдая, с какой легкостью люди верят его обещаниям. Он мог бы подстегнуть их сладкими речами о свободе, хотя люди в Гантовой переправе и так были свободны и знали, что их судьба никогда не изменится к лучшему.
Утолив жажду общения, Максим возвращался по тропинке в домик в холмах, где продолжал мечтать о великих завоеваниях.
В какой-то из дней на него так давили тишина и скука, что он поспешил выйти из дома. Одичавшие куры во дворе кудахтали и разбегались, хотя он и не собирался их убивать — слишком хлопотно и грязно. У семьи был огород, где они выращивали лук, бобы и тыквы, широко раскинувшие свои плети. За домиком были высажены в ряд кусты ежевики со сладкими ягодами. Еды у него было достаточно, но он уже начал терять терпение от этого ожидания.
Проходя мимо грядок, он увидел пять каменных фигур — они стояли там с того дня, как он прибыл сюда. Широкогрудый мужчина и его жена, еще не старая, но некрасивая. Ее окаменевшие волосы были собраны в узел под платком. Невзрачная юбка свисала с широких от родов бедер. Мать держала за руку одного из своих детей, мальчика лет восьми. Отец схватил младшую дочь, которой было не больше пяти лет. Между ними на бегу застыл мальчишка лет одиннадцати. Когда они поняли, как опасен Максим, на их лицах появилась паника. Ночью они попытались скрыться, но далеко не ушли. Максим, выйдя из дома, увидел убегающую семью и, не утруждая себя окликом, наложил заклинание окаменения. Они застыли в движении, их плоть и кости превратились в камень, а в широко раскрытых глазах застыл страх. Больше они не сделают ни шага. Максим сожалел о своем порыве, ведь теперь они не могли его обслуживать и поддерживать порядок в доме.
Когда он пришел сюда, они пригласили путника в дом, накормили и позволили переночевать. Но люди испугались, когда он наложил на них принуждение, а он слишком устал, чтобы действовать достаточно тонко. Теперь, проходя мимо статуй семьи, Максим смотрел на родителей и их слепые неподвижные глаза. С сарказмом он пожелал им доброго дня — больше ему было не с кем поговорить.
Он шел по гребню холма, прислушиваясь к шепоту высоких елей, пока не достиг места, откуда открывался вид на реку Киллрейвен. Он стоял на скалистом выступе, наслаждаясь картиной. Река искрилась в лучах полуденного солнца, а крошечные люди в Гантовой переправе занимались повседневными делами.
Затем он заметил корабли. Внушительный флот насчитывал минимум пятьдесят крепких судов с рядами длинных весел, темно-синими парусами и устрашающими резными змеями на носу каждого корабля. Максим вытаращил глаза. Норукайцы!
Не торговый флот, не пара кораблей, доставляющих рабов в обмен на кровавое вино и мясо яксенов. Это было полномасштабное норукайское вторжение. В прошлом налетчики приходили в Ильдакар, притворяясь обычными торговцами, но теперь вверх по течению шла настоящая флотилия. Максим разгадал их намерения — вовсе не одиночный набег на беззащитные речные деревушки. Он улыбнулся, представив, какой хаос эти свирепые воины посеют в Ильдакаре.
Максим не сомневался, что город падет, если Ильдакар еще не уничтожен вследствие его действий. Он отмахнулся от угрызений совести и еще целый час наблюдал, как десятки змеиных военных кораблей плывут к его бывшему дому.
Глава 71
У Бэннона не было дара, но он хотел защитить Ильдакар. После плена он уже не так стремился к прямому столкновению с вражескими солдатами, но вызвался помочь Эльзе, которая нуждалась в физической силе для осуществления грандиозного плана: обрушить на поле битвы магию переноса.
