Евгения Белякова - Король-Бродяга (День дурака, час шута)

— Но, мама, ты ведь оставила меня совсем одного… они не дадут мне… — Эдуард снова наклонил голову. — Да, я понимаю, враги… враги всегда окружают королей. Я должен быть сильным.

Налетел еще один порыв ветра. Я, как мог, вглядывался в пустоту перед королем, призывая все свои знания, полученные на курсе Некромантии и Вызывания духов в Академии — но ничего не видел. Только ночное небо, звезды и луну. По спине снова пробежал холодок.

— Я не хочу больше ее видеть, — заканючил Эдуард, и я понял, что он говорит о жене. — Она начинает раздуваться, как… — видимо, призрак снова заговорил, потому что с минуту король молчал. — Да, да, я понимаю. Наследник. Хорошо, я буду терпеливым. Но как только она родит…

Как мы с Советником и предполагали — Эдуард не тронет Алисию до тех пор, пока она не родит ему сына. Так что, если Боги будут милостивы, через несколько месяцев на свет появится симпатичная девочка. Хотя, вполне возможно, королю это не понравится, и он возьмет в жены кого-нибудь еще — предварительно отравив жену и ненужного ребенка. Ну, это уже будет нашей с Вито задачей — уберечь младенца и мать.

Пока я раздумывал о хитросплетениях наследования, король, видимо, получил полные и исчерпывающие указания от призрака матери, потому что развернулся и пошел к подсвечнику. Я понял, что пора убираться из башни.

Скатываясь вниз по лестнице с максимальной быстротой, я размышлял о том, что теперь, помимо шпионажа, я виновен в том, что знаю секрет короля — такой страшный, что за него сразу отрубают голову. Предварительно лишив языка, конечно, и содрав кожу. Ну да ладно, будем надеяться, он не узнает о том, что у этого ночного разговора был свидетель. Иначе, к моему прискорбию, мне все же придется стать пра-пра-правнукоубийцей. За лишение жизни короля просто отрубают голову, безо всяких там пыток — а такое меня вполне устраивало.

Оказавшись в своей комнате, я перевел дух — все-таки для одной ночи впечатлений и открытий было многовато, рухнул в кровать и заснул, успев лишь стянуть с себя одежду.

На следующий день мы с королем вели себя, как ни в чем не бывало — что говорило о нашей нечеловеческой выдержке. Он, как всегда, издевался и любовался собой, я, как всегда, шутил. Однако избегал касаться в своих речах темы призраков, матерей и окружающих короля врагов. Да и вообще, как мне показалось, веселился не так бесшабашно и иронизировал не так смело — надо мной, словно туча мошкары, висело воспоминание о той ночи; перед глазами то и дело возникала картинка — король в белом одеянии на вершине башни.

Через пару дней ночной ужас подзабылся, и лучезарным утром пятнадцатого мэя я уже весело гонял поварят по кухне, кидая в них кусочки теста. В свою очередь пекарь гонялся за мной, и метал уже куда более опасные предметы — тяжелые и острые. Наверное, он не знал, что за нанесение повреждений королевской собственности полагается большой штраф, иначе стоял бы рядом и подавал мне липкие кусочки с липкой же улыбкой. Но я решил не просвещать его, так было даже веселее.

— Ястребиный глаз! — верещал я, описывая круги по кухне, благо она была огромной. Ее построили словно специально для веселых забав королевских шутов.

Мальчишки смеялись и на бегу вынимали из волос тесто, больше, конечно, размазывая его по голове. Главная повариха орала, как свинья, которую режут для праздника — истошно, но обреченно. Она то наверняка знала, что король сделает с тем, кто пришибет его любимую игрушку, но я был уверен, что и ее терпению скоро придет конец и она присоединится к пекарю, зажав в руке скалку или половник.

— Мойте лучше уши! — закричал я, влепив особо большой кусок в вихрастого поваренка. Тот взвизгнул и припустил быстрее к двери. На его беду, та открылась именно тогда, когда он был на пути к спасению и треснула по лбу.

В кухню зашел Рэдрогт, сияя начищенной кирасой и гладко выбритым подбородком. Проводил веселым взглядом раскрасневшуюся от бега детвору, которая, несмотря на выбывшего из рядов бойца, останавливаться не собиралась, придержал шатающегося вихрастика за локоть. Тот щупал лоб и уже был готов разреветься, но Рэд приподнял его в воздух и потряс, гудя, как большой улей:

— Ну-у-у, что за слезы, такой большой парень…

Черт, я соскучился по его медвежьему взрыкиванию.

Паренек шмыгнул пару раз носом, но успокоился. Я остановился, рискуя своим затылком, в который мог прилететь котелок, пущенный метким пекарем, и помахал рукой ученику:

— О, а вот и криворукий вояка. Супчику не желаешь?

— Так, а ну быстро все работать! — я обернулся на крик поварихи и столкнулся с обезумевшим взглядом пекаря, уже занесшего надо мной ложку. Он нервно дернул лицом, отложил орудие возмездия и поплелся к печке, судя по всему, мысленно проклиная всех шутов на свете.

Я снова посмотрел на Рэда — он поставил мальчишку на землю, отряхнул руки от муки и зычно пробасил:

— Айрин, двойной рацион на пять человек — для патруля.

— Придется подождать, — повариха раздраженно махнула рукой в сторону бардака, что устроили мы с поварятами, — посиди в уголке и не суйся под руку.

Рэд послушно уселся на табуретку возле камина а я, ухватив за холодные лапки дохлую, ощипанную курицу, кривляясь, стал красться к нему, громко шикая на забывших про меня слуг, которых сейчас больше заботило наведение порядка, чем моя персона. Ученик обернулся как раз тогда, когда я завис над ним с тушкой в руке. Повторив тем самым сцену со мной и пекарем, мы рассмеялись, я отшвырнул птицу и бухнулся рядом с Рэдом на пол, скрестив ноги.

— Дяденька стражник, спой песенку… — дурашливо протянул я, улыбаясь во всю ширь.

Он покачал головой. Я не отставал. Потом сам запел, на ходу выдумывая куплеты про вояку, решившего почесать зад мечом. Это представление я продолжал до тех пор, пока ему не принесли требуемое, затем потащился следом, задавая дурацкие вопросы про строевую подготовку и интересуясь, не возьмут ли меня в солдаты.

Мы отошли от двери в кухню подальше и остановились во дворе. В другом его конце прачки вешали белье, поблизости же никого не было. Я стал вверх ногами и спросил:

— Как ты? Приноровился?

— Да, спасибо, что спросили. Мне нравится. Но Вас не хватает.

— Ох, а я уж понадеялся, что смог избавиться от тебя, чурбан ты северный.

Он улыбнулся и поправил лямку мешка со снедью, чтобы он висел удобнее.

— Да Вы раньше помрете, чем я Вас брошу.

— Эй, что за шутки, королевский шут здесь я. Рэд… — голос мой стал серьезным, хотя на лице по прежнему гуляла идиотская улыбка. — Нам надо встретиться. Ты сможешь устроить себе дежурство на стене?