Виктор Исьемини - Странные приключения Ингви, короля-демона из Харькова

Гельда открыл глаза. Ага – удалось! Удалось!! УДАЛОСЬ!!! Весь пол огромного зала был покрыт живым ковром – мыши, крысы, еще какие-то маленькие зверушки сновали по складу, карабкались на ящики, царапали их крошечными коготками, грызли остренькими зубками. Животные словно очумелые шли на приступ склада, они сбегались со всего города, даже из окрестных лесов и полей – такова была сила заклинаний, призвавших их на пир. Гельда захохотал – то тут, то там падал ящик, с треском разлеталась бочка. Охваченные неестественным голодом одержимые зверьки вгрызались в рассыпающиеся по полу припасы. Сегодня они стали дерзкими и ненасытными – они метались по полу, не скрываясь и не боясь, они жрали и жрали, впав в некий экстаз – они набивали брюшки, до изнеможения работая челюстями и мышцами горла. Одно непобедимое желание владело ими – есть, есть, есть… Немногие из них переживут эту ночь – грызуны погибнут от удушья, набив себя едой, их просто разорвет проглоченная в избытке пища…

И над всей этой вакханалией – на большом ящике, куда его загнали крысы, Гельда-колдун раскачивался и вертелся, хохоча и размахивая руками, выкрикивая бессвязные проклятия и ругательства. И хохоча, хохоча, хохоча… И не замечая, что несколько зверьков понахальнее уже карабкаются по его ногам, по его широкому балахону – что поделаешь, вызванные им чары сделали их бесстрашными и целеустремленными… Его ящик вдруг с треском развалился – и Гельда-колдун, все еще хохоча и ругаясь, рухнул в кучу кусков ветчины и разбитых глиняных бутылей с маслом и вином, тут же вскипевшую маленькими тельцами зверьков…

..Я спускался в трюм, я беседовал тамС господином начальником крыс…

– Ну и что ты хочешь этим сказать? – мрачно осведомился Кендаг, в то время как ополченцы-горожане торопливо отступили в тень, словно отмежевываясь от разговора, попахивающего ересью…

– Именно то. Я чувствую, что присутствие Матери в этом месте выросло и продолжает расти.

– Объяснил…

Ингви отцепил флягу от пояса, сделал глоток, затем вытер тыльной стороной ладони губы и заявил:

– Погоди, Кендаг. Сейчас я попробую объяснить. Наш Филька способен ощущать усиление «влияния Гунгиллы», то есть он чувствует, что здесь увеличивается количество растений и дикого зверья, в которых – согласно старинной легенде – присутствует Гунгилла. Я как-то говорил тебе, Сарнак, что различаю сырую ману двух видов – черную и зеленую. Ну так вот – я чувствую то, что чувствует эльф, как увеличение фона зеленой маны. И собственно даже не здесь, а… пожалуй… да, вот там! – демон уверенно указал рукой.

Неожиданно один из орков, сопровождавших Кендага, резко нагнулся и сделал выпад вниз своим коротким копьем, затем, когда он, удовлетворенно крякнув, выпрямился, на копье оказался насажен какой-то грызун. Вокруг послышались голоса – несколько альдийцев заметили крыс, поодиночке и стайками бегущих в ту же сторону, куда указал только что король.

– М-да… – протянул Ингви, еще раз приложившись к фляге и икнув, – в какую же все-таки гадость воплотилась эта ваша Гунгилла Прекрасная… Идемте, господа, проверим, что там творится…

Его слова, несомненно, возмутили набожных горожан – но возражать вслух никто не стал.

Король в сопровождении Сарнака, Кендага, Фильки и десятка вооруженных нелюдей направился в сторону Королевских Кварталов…

– Это здесь! – уверенно указал Ингви на главный склад.

Впрочем все было ясно итак – мыши, крысы и даже всевозможные лесные и полевые грызуны непрерывным потоком стекались отовсюду и исчезали в приоткрытых дверях склада. Массивный замок, висевший прежде на дверях, валялся рядом – полурасплавленный и изломанный. Кендаг с возмущением принялся расталкивать спящих часовых – те только мычали, но не просыпались. Ингви снова приложился к фляге. Сарнак остановил Лорда Внешнего Мира, объясняя, что воины не виноваты и что здесь поработала магия. Орки их конвоя поначалу принялись охотиться на зверьков, бормоча, что это, дескать, «добрая еда», затем бросили это занятие – доброй еды было более чем достаточно вокруг и она совершенно не пряталась…

Король, а за ним и остальные вошли внутрь – и им открылась жуткая картина совершенно разоренного склада – весь пол был покрыт равномерной серой слегка шевелящейся массой: живые и дохлые грызуны, их кал, блевотина, объедки, куски изломанной тары образовали единую тошнотворную кучу. В центре разоренного склада, на чудом устоявших обломках большого ящика горел небольшой огарок и валялись несколько странных предметов непонятного назначения. Несомненно они были расставлены в каком-то своеобразном порядке, окружая установленную в центре статуэтку – довольно грубое изображение грызуна. Возле ящика под шевелящимся живым ковром можно было разглядеть останки человека, изуродованного зубами грызунов до неузнаваемости. Указав на клочья бурой одежды, Сарнак неуверенно произнес:

– Кажется, мантия Гельды-колдуна… Мало что от него осталось – вроде даже и ростом меньше стал…

В этот миг статуэтка мыши как-то осела внутрь себя и рассыпалась кучкой золы – и тут же по залу пронесся словно вздох, вырвавшийся из десятков или даже сотен глоток. Почти все грызуны перестали шевелиться и разом легли среди объедков и прочего мусора – несомненно, мертвые…

Ингви обвел картину смерти и разорения смутным взором, машинально отхлебнул из фляги, которую все еще держал в руках и медленно произнес:

– Значит так. Никому ничего не говорить, склад окружить стражей и никого сюда не пускать, а особенно – женщин, детей и вампиров.

Произнеся эту тираду, Ингви поднес было горлышко фляги к губам, но вдруг выронил сосуд и быстрым движением согнулся пополам – короля рвало…

Моя мертвая мамка вчера ко мне пришла —Все грозила кулаком, называла дураком.Предрассветный комар опустился в мой пожар,Да захлебнулся кровью из моего вискаХодит дурачок по лесу,Ищет дурачок глупее себя.

Первые лучи восходящего солнца окрасили едва начавшую желтеть листву в нежные розоватые тона. Опушка леса, где расположились вчера лагерем «божьи пасынки», мало-помалу стала оживать. Из-под кустов, под которыми они провели ночь (преимущественно попарно) начали выползать юные бродяги – потягиваться, зевать. Замерзшие за ночь пытались согреться резкими движениями, кое-кто принялся раздувать угли прогоревших за ночь костров. Несколько самых юных подростков устроили шумную игру – бой на деревянных мечах… Предводитель этой банды – высокий статный юноша по прозвищу Аньг Великий Пацан – выбрался со своей подружкой, роскошной брюнеткой Иллой, из-под кучи тряпья и листьев и закричал: