Энгус Уэллс - Запретная Магия

Только тут Каландрилл почуял запах миндаля, уносимого ветром, а вместе с ним испарился и страх. Он в изнеможении упал на скамью, опираясь на чье-то плечо, и закрыл глаза.

Урс под прикрытием корпуса судна подвел баркас к корме; Каландрилла подняли на борт, и он бессильно опустился на палубу. В следующую секунду Теккан крикнул, и гребцы налегли на весла, а кормчий всем телом навалился на руль. Дракон на носу развернулся к северу и стал отдаляться от берега.

Каландрилл снял шлем и положил его на палубу. Металл был пробит в трех местах, и когда Каландрилл левой рукой — правой он не мог пошевелить — дотронулся до головы, то под волосами нащупал болезненные ушибы. Ребра ломило, а руки были бледно-розовые от быстро засохшей в горячем утреннем воздухе крови. В ужасе не столько от того, что он убивал, сколько от того, что не почувствовал при этом угрызений совести, он начал отчищать руки. Голова кружилась, в висках стучала кровь, и он закрыл и открыл глаза. Кто-то положил ему руку на плечо. Женщина протянула фляжку, он сделал большой глоток и чуть не захлебнулся обжигающей жидкостью и закашлялся. Женщина жестом показала ему, чтобы он отпил еще. На этот раз он был осторожнее, и огонь потух, обдав теплом живот и растекшись по одеревеневшим ногам и рукам. Боль стала стихать, и он благодарно улыбнулся женщине, возвращая ей фляжку. Рядом с ним сидел Брахт и тоже пил и оттирал кровь.

— Был момент, когда я решил, что это — конец, — признался керниец, не сводя любопытного и восхищенного взгляда с Каландрилла. — А потом ты… сделал то, что сделал. Ахрд, ты напугал их до смерти!

Каландрилл покачал головой, сам не понимая, как все получилось, и воспоминания о битве стали таять, как сон.

— Гадалка — Элльхина — говорила о твоей силе, — пробормотала Катя с уважением в голосе. — И вот теперь я ее увидела воочию. Но, если честно сказать, я считала, что нам пришел конец. Это было ужасно.

Он кивнул, не в силах произнести ни слова. Впрочем, ему и на ум-то ничего не шло. Он сам не понимал, как вызвал к жизни такую магию, и ему это не понравилось, хотя именно она спасла им жизнь. Видимо, Брахт прав: эта сила приходит к нему только в моменты смертельной опасности. Ему не хотелось об этом думать, и он стал снимать кольчугу — она, как и его руки, была заляпана кровью.

Брахт помог ему. Битва, видимо, доставила ему удовольствие, он бодро улыбался.

— Ты хорошо поработал, — усмехнулся он. — Ахрд! Что ты чувствовал, когда напустил на них ураган?

Он пожал плечами и поморщился от боли. Брахт снял с него кольчугу и рубашку и со знанием дела осмотрел сиреневые синяки на ребрах и спине, ощупывая, нет ли переломанных ребер, и Каландрилл слегка застонал.

— До свадьбы заживет, — коротко сказал керниец. — Просто синяки.

— Я больше боюсь Теккана, — заметила Катя, снимая доспехи. — Он нам еще выскажет.

Брахт ухмыльнулся.

— Но драка была отменная, а? И мы набрали воды и пополнили запасы мяса.

— Но потеряли троих, — грустно возразила она. — Троих, кто сейчас был бы жив, если бы мы вовремя вернулись. Мне их страшно жаль.

Лицо кернийца посуровело, и он взял ее за руку.

— Это моя вина. Если бы мы не вернулись в джунгли…

Катя покачала головой, мягко высвобождаясь.

— Не надо было тебя слушать. Их жизни на моей совести, не на твоей. — Глаза у нее были грустные. — Это я виновата.

— Нет, я тебя уговорил, — сказал Брахт. — Не виновать себя.

Катя устало вздохнула, опершись спиной о мачту.

— Мы потеряли троих, — пробормотала она, — и теперь их не вернуть.

— Не вернуть, — как эхо, повторил Брахт. — Много еще умрет, пока мы не достигнем цели. И ты по каждому так будешь убиваться? Каждый будет лежать камнем у тебя на совести?

Катя повела на него серыми глазами и кивнула.

— Да, каждый, — грустно сказала она. — Так заведено в Вану. А как ты сам недавно говорил Теккану, мы — разные. В Куан-на'Форе вы не оплакиваете погибших?

— Оплакиваем, — сказал Брахт, — но мы не носим их с собой. Воин знает, что смерть идет за ним по пятам, и он — или она — соглашается с присутствием этого черного друга. Так устроена жизнь, и тот, кто не может с этим смириться, не должен брать в руки меч.

Между ними легла тень, Каландрилл поднял глаза и увидел Теккана. У кормчего было красное от злости лицо. Он повелительно махнул рукой в сторону передней палубы и что-то сердито сказал на своем языке.

— Теккан хочет говорить с нами, — перевела Катя. — А то, что он собирается нам сказать, должно быть сказано с глазу на глаз.

Каландрилл с большим трудом поднялся и отправился за кормчим на нос судна. Брахт и Катя шли за ним. Теккан с потемневшими от гнева глазами и с сердитым румянцем на загорелых щеках встал перед головой дракона; ветер трепал его серебристые волосы. Он начал говорить хриплым голосом:

— Если бы вы вернулись с Урсом, а не отправились назад в джунгли, Ивра, Томель и Айрфа сейчас были бы живы.

Катя грустно кивнула и сказала:

— Их смерти тяжелым грузом лежат на мне, и я горюю о них.

— Это я предложил вернуться в джунгли, — вставил Брахт. — Катя хотела дождаться баркаса на берегу. Если кого-то и можно винить, так только меня.

Теккан сделал резкий жест, словно приказывая ему замолчать.

— Во главе группы стояла Катя, вина на ней. В Вану не заведено рисковать жизнью товарищей без серьезных на то оснований.

— Нам было нужно мясо, — начинал сердиться Брахт.

— Слишком дорого оно нам обошлось, — резко ответил Теккан. — Мы заплатили жизнями троих вануйцев.

— Никто не ожидал нападения дикарей, — вставил Каландрилл, заметив столь знакомое напряжение плеч Брахта и пытаясь сгладить конфликт. — Да, это был риск, но ведь этот риск сопутствовал нам…

— Бессмысленный риск! — Теккан круто повернулся к нему, и злость, блестевшая в его глазах, даже испугала Каландрилла. — У нас уже было несколько оленей, и их хватило бы на какое-то время. Если бы вы вернулись вовремя, никто бы не погиб.

— Возможно, — сказал Брахт. — Но челны могли появиться и раньше. Дикари могли напасть на нас еще в джунглях, и мы все могли бы там остаться навсегда…

— Что, в Куан-на'Форе вы живете по принципу сослагательного наклонения? — спросил Теккан. — Или действительности вы тоже что-то оставляете? Действительность, которую имеем мы: это три погубленные жизни. И вина лежит на Кате.

Каландрилл заметил, что Брахт схватился за рукоятку меча, и сделал шаг к кернийцу. Катя встала между Брахтом и кормчим.

— Вина на мне, — тихо сказала она. — Я это признаю.

— Слушай свою совесть, а не советы этого воина, — холодно сказал Теккан. — Если ты пойдешь у него на поводу, то в Гессиф мы доберемся без команды.