Скотт Линч - Обманы Локки Ламоры

— Он… хрен, он закатит пир! Устроит гулянье, как на День Перемен, и будет праздновать свою победу.

— Вот именно — закатит пир на своей Плавучей Могиле. Распахнет все двери, выкатит бочки с вином — о боги, это ужасное слово «бочка»! У капы соберется весь цвет города. Все Правильные Люди Каморра будут стоять в три ряда на улицах и набережных Деревяшек, как в старые добрые деньки.

— Ты считаешь, что Серый Король разыграл свою смерть, желая спровоцировать капу Барсави на этот праздник?

— Его цель не сам праздник, Жеан, а приглашенные гости. Правильные Люди Каморра. В этом-то все и дело! Только подумай — сегодня ночью капа Барсави впервые за много месяцев появится перед своими подданными. Понимаешь, что это означает? Там соберутся — не могут не собраться — все каморрские гарристы, все мало-мальски серьезные банды!

— И зачем это надо Серому Королю?

— Дело в том, что этот сукин сын питает слабость к театральным эффектам. И если свести воедино все, что нам известно о Сером Короле… я бы сказал, что капа Барсави влип в еще большее дерьмо, чем даже мы. Греби живее, Жеан! Разворачиваемся в сторону Чертова Котла. Высади меня на берегу, а Деревяшки я могу пересечь и поверху. Мне надо срочно попасть на Плавучую Могилу.

— Ты явно потерял последний разум. Если люди Серого Короля увидят тебя, то непременно убьют. Да и капе Барсави лучше на глаза не попадаться. Он ведь считает, что ты маешься желудочными коликами и поносом… почти при смерти, если не сказать больше.

— Они и не увидят Локки Ламору, — заверил тот, копаясь в сумке с остатками гримировальных принадлежностей. Он пристроил себе на подбородок накладную бороду и горько усмехнулся, когда поврежденная челюсть отозвалась болью. — Волосы у меня еще несколько дней будут выглядеть седыми. Добавлю немного сажи на лицо, натяну поглубже капюшон — и превращусь в одного из несчастных старых бродяг, который заявился к капе на дармовую выпивку.

— Но тебе нужно отдохнуть. Посмотри, в каком ты состоянии! Позволь напомнить, если ты забыл, что сегодня ночью ты едва не отправился на тот свет, и мы насилу тебя откачали. Не думаю, что бежать куда-то в таком состоянии — это хорошая мысль.

— Ты прав, Жеан. У меня все болит, даже в таких местах, о существовании которых я раньше не подозревал, — согласился Локки, накладывая клей себе на подбородок. — Но тут ничего не поделаешь. Других средств изменить внешность у нас больше нет. Нет ничего — ни гардеробной, ни денег, ни храма… ни друзей… А у тебя, Жеан, есть буквально пара часов на то, чтобы найти нам укрытие, прежде чем Серый Король узнает, что с нами вышла осечка.

— И все же…

— Жеан, я вдвое меньше тебя — с этим ты, надеюсь, не станешь спорить? Я смогу проскользнуть незамеченным там, где ты будешь бросаться в глаза подобно восходящему солнцу. Предлагаю вот что: найди подходящую дыру в Пепелище, очисть ее от крыс и прочей дряни и оставь мне какой-нибудь знак — просто намалюй сажей на стене… Я отыщу тебя, когда освобожусь.

— Но…

— Жеан, ты твердил мне про Бича Каморра — считай, что ты его получил.

Закончив намазывать клей, Локки приложил накладную бороду к своему подбородку и дождался, пока она пристанет.

— Отвези меня в Чертов Котел и высади там, — попросил он. — Чувствую, сегодня ночью в Плавучей Могиле что-то произойдет. И мне необходимо точно знать, что именно. В ближайшие несколько часов нам предстоит получить объяснение всем нашим несчастьям… если только я не опоздаю.

Можно было смело утверждать, что, закатив роскошное празднование победы над убийцей своей дочери, Венкарло Барсави превзошел самого себя.

Двери Плавучей Могилы были открыты настежь. Охранники, правда, стояли по местам, но глядели вполглаза. Весь галеон сверкал огнями. На верхних палубах были натянуты шелковые навесы, с их краев свешивались гигантские алхимические шары, которые светились в тумане, подобно огням маяка, и озаряли все окрестные улицы.

В «Последнюю ошибку» за вином и едой были посланы быстроногие гонцы. В самое короткое время таверна опустела — все винные бочки и съестные припасы исчезли вместе с хозяевами и постояльцами. Пьяные и трезвые, больные и здоровые — все устремились к Плавучей Могиле, объединенные любопытством и приятными ожиданиями.

При таком наплыве гостей стражники ограничивались беглым осмотром: тех, кто явился без оружия (или позаботился его спрятать) беспрепятственно пропускали внутрь. Воодушевленный победой, капа решил не мелочиться — гулять так гулять. Подобное великодушие было очень на руку Локки. Под прикрытием бороды, примитивного грима и плаща с капюшоном он вместе с толпой буйных головорезов из Чертова Котла проскользнул на галеон, который сегодня напоминал прогулочную яхту из сказок о султанах Медного моря.

Капа Барсави восседал на своем троне в окружении приближенных лиц — за его спиной стояли оба подвыпивших сына с раскрасневшимися лицами, тут же находились самые могущественные каморрские гарристы и молчаливые, как всегда, настороженные сестры Беранджиас. Плавучая Могила была до упора набита народом. Насилу протолкавшись в главный зал, Локки занял позицию в уголке возле дверей. Он стоял, жестоко страдая от толчеи и боли в отбитых боках, но, несмотря ни на что, не покидал своего выигрышного места.

На галереях толпился и вовсе отпетый народ, самые отбросы каморрских банд. Шум, доносившийся оттуда, опасно нарастал — того и гляди, разразится потасовка. Но хуже всего были царившие в помещении жара и вонь. Локки прямо-таки изнемогал от невероятной смеси запахов — мокрой овечьей шерсти, пропитанного потом хлопка, кожи, масла для укладки волос и разнообразных винных паров.

На исходе второго часа пополуночи Барсави внезапно поднялся с места и вскинул руку, требуя внимания.

За каких-то несколько минут шум в зале стих: Правильные Люди подталкивали друг друга локтями и кивками указывали на капу. Дождавшись, пока установится относительная тишина, Барсави удовлетворенно кивнул.

— Эй, народ, хорошо ли мы проводим время? — обратился он к своим подданным.

Ответом ему стал взрыв приветственных криков, аплодисменты и топот сотен ног. Локки про себя подумал, что на палубе корабля такое поведение не слишком разумно, но тоже похлопал, дабы не навлечь на себя подозрения.

— Приятно ощущать, что гроза прошла стороной, не так ли?

Снова всплеск одобрительного шума. Локки ощутил, как нестерпимо чешется от пота и клея под фальшивой бородой. Внезапно живот его пронзила острая боль — аккурат в том месте, куда пришелся наиболее чувствительный удар Анжаиса. Одуряющая жара и обилие отвратительных запахов сыграли свою роль — в горле у Локки возникло омерзительное щекочущее ощущение, затем накатила волна дурноты. Он стоял, кашляя, давясь собственной рвотой, и молился, чтобы боги даровали ему силы… хотя бы еще на пару часов!