Джо Аберкромби - Кровь и железо

Глокта с опаской подковылял к столу, вглядываясь в то место, на которое указывал старик.

— Вот здесь, видите? Видите, какая форма у этой раны? — Адепт ткнул пинцетом в кусок хряща.

— Нет, не вижу, — ответил Глокта.

«По мне, так здесь одна сплошная рана».

Старик наклонился к нему, широко раскрыв глаза.

— Человек, — прошептал он.

— Мы и так знаем, что это человек! Вот же ступня!

— Нет-нет! Эти следы зубов, вот здесь, — человеческие укусы!

Глокта нахмурился.

— Человеческие… укусы?

— Безусловно!

Сияющая улыбка Канделау не совсем подходила к окружающей обстановке.

«Да и к предмету обсуждения, я бы сказал».

— Этого человека загрыз до смерти другой человек. И, по всей видимости, хе-хе, — медик торжествующе указал на груду плоти на своем столе, — поскольку часть останков отсутствует… жертва частично съедена!

Глокта в молчании воззрился на старика.

«Съедена? Съедена? Ну почему с каждым ответом возникают десять новых вопросов?»

— Именно это я и должен передать архилектору?

Адепт нервно рассмеялся:

— Ну, хе-хе, таковы факты, как я их вижу…

— Значит, некая неопознанная личность — то ли мужского пола, то ли женского, то ли молодая, то ли старая — подверглась в парке нападению со стороны неизвестного противника, была загрызена до смерти в двухстах шагах от королевского дворца, после чего… частично съедена?

— Э-э…

Канделау бросил обеспокоенный взгляд в сторону двери. Глокта повернулся, чтобы посмотреть туда, и нахмурился: к ним присоединился еще один человек, чьих шагов он не слышал. Женщина. Она стояла в тени возле самого края яркого круга света, сложив руки на груди. Высокая женщина с короткими рыжими волосами, торчащими в стороны, и черной маской на лице. Прищурившись, она пристально разглядывала Глокту и адепта. Практик.

«Я ее не знаю. А ведь женщины — большая редкость в инквизиции. Я мог бы подумать…»

— Добрый вечер, добрый вечер!

В дверь бодро вошел еще один человек: костлявый, лысый, в длинном черном пальто, с натянутой улыбкой на губах. Неприятно знакомый человек.

«Гойл, черт бы его драл. Наш новый наставник Адуи наконец-то прибыл. Радостное известие».

— Инквизитор Глокта, — промурлыкал вновь прибывший, — какое огромное удовольствие видеть вас снова!

— Взаимно, наставник Гойл, — проговорил Глокта и мысленно прибавил: «Скотина ты этакая».

За спиной улыбающегося наставника возникли две фигуры, и в ярко освещенной маленькой комнате стало тесно. Один — темнокожий коренастый кантиец с большим золотым кольцом в ухе, другой — чудовищных размеров северянин с лицом, подобным каменной глыбе; ему пришлось немного наклониться, чтобы втиснуться в дверной проем. Оба в масках и с головы до ног одеты в черные одежды.

— Это практик Витари, — хохотнул Гойл, указывая на рыжеволосую женщину.

Та уже скользнула к банкам и заглядывала в них по очереди, постукивая пальцем по стеклу и заставляя образцы покачиваться в жидкости.

— А это практик Халим, — продолжал Гойл, и южанин бочком обошел его, стреляя беспокойными глазами направо и налево, — и практик Байр. — Громадный северянин уставился на Глокту из-под потолка. — На родине Байра называют Камнедробителем, представляете? Но я не думаю, чтобы здесь такое имя было уместно, не правда ли, Глокта? Представьте себе, практик Камнедробитель! — И Гойл тихо рассмеялся, покачивая головой.

«И это инквизиция? Я и не знал, что в город приехал цирк. Интересно, умеют ли они стоять друг у друга на плечах? Или прыгать через горящие обручи?»

— Весьма разнообразная компания, — сказал Глокта.

— О да! — рассмеялся Гойл. — Я набирал их повсюду, куда заносили меня путешествия. Не так ли, друзья?

Женщина пожала плечами, поглощенная изучением банок. Темнокожий практик наклонил голову. Башнеподобный северянин просто стоял столбом.

— Повсюду, куда заносили меня путешествия! — повторил Гойл. Он смеялся так, словно и остальные разделяли его веселье. — Между прочим, у меня есть и еще! Ох, что это было за время, вы не поверите!

Он вытер набежавшую от смеха слезу, направляясь к столу в центре комнаты. Казалось, все вокруг было для него источником веселья. Даже то, что лежало на столе.

— Но что здесь такое? Это ведь труп, если я не ошибаюсь! — Гойл взглянул на него искрящимися глазами. — Это труп? И смерть произошла в границах города? Поскольку я являюсь наставником Адуи, дело, разумеется, находится в моем ведении?

— Разумеется, — поклонился Глокта. — Меня не известили о том, что вы уже прибыли, наставник Гойл. Кроме того, я чувствовал, что необычные обстоятельства…

— Необычные? Не вижу ничего необычного.

Глокта замер.

«Что за игру ведет этот хихикающий болван?»

— Но вы, очевидно, согласитесь, что примененное к телу насилие несколько… чрезмерно?

Гойл небрежно пожал плечами и произнес:

— Собаки.

— Собаки? — переспросил Глокта, не сдержавшись. — А как вы думаете, это сделали домашние животные, охваченные внезапным безумием, или дикие, которым удалось перелезть через стены?

Наставник лишь улыбнулся:

— Как вам больше нравится, инквизитор. Как вам больше нравится.

— Боюсь, это вряд ли могут быть собаки, — с важностью начал объяснять адепт-медик. — Я как раз сейчас показывал инквизитору Глокте… Отметины на коже вот здесь и еще здесь, видите? Это человеческие укусы, нет никаких…

Женщина оставила банки и направилась к Канделау. Она придвигалась все ближе и ближе, а потом наклонилась к нему, и ее маска замерла в нескольких дюймах от его орлиного носа.

— Собаки, — прошептала она и внезапно гавкнула прямо в лицо медику.

Тот отпрыгнул.

— Э-э, что ж, полагаю, я мог ошибиться… разумеется… — забормотал он.

Адепт попятился и врезался в грудь огромного северянина, с неожиданной быстротой передвинувшегося так, чтобы встать прямо за его спиной. Канделау медленно повернулся, глядя вверх расширенными глазами.

— Собаки, — монотонно прогудел гигант.

— Собаки, собаки, — промурлыкал южанин с сильным акцентом.

— Несомненно, — пискнул Канделау, — собаки! Конечно, собаки. Какого дурака я свалял!

— Собаки! — восторженно воскликнул Гойл, воздевая руки к потолку. — Загадка разрешена!

К немалому изумлению Глокты, двое из трех практиков вежливо захлопали в ладоши. Женщина стояла спокойно.

«Никогда бы не поверил, что мне будет не хватать наставника Калина. Но вот теперь меня обуревает ностальгия».