Татьяна Устименко - Принц для Сумасшедшей принцессы

– Нет, не желаю, – хмыкнула я, не отводя взгляда, – если моя жизнь не несет осмысленной составляющей. Я – не амеба и не растение. Мне в одинаковой степени дорого все – победы и потери, боль и радость… Жизнь наполнена смыслом лишь в том случае, если я имею возможность строить ее согласно своему разумению, а не по чьему-то указу или по промыслу слепого фатума…

– Поправшая судьбу! – смущенно бормотнула королева. – Так вот почему тебе дали столь странное прозвище. Храбрость – она ведь сродни сумасшествию…

– А сумасшествие – обратная сторона гениальности! – веско закончил за нее Генрих, неслышно подошедший к помосту и занявший свободное место с другой стороны от меня. – Но вот хранить в сердце боль я бы не советовал…

– Ты просто еще не научился ее ценить! – мягко парировала я. – Боль утрат становится тем внутренним стержнем, который делает нас сильнее…

– Я могу избавить тебя от боли и воспоминаний, – черная роза в пальцах Смерти плавно качнулась в мою сторону, – стереть их из твоей памяти!

– Нет. – Я поспешно отодвинулась на безопасное расстояние. – Я дорожу моим прошлым и не променяю его ни на что. Будущее строится на прочном фундаменте прошлого, а не на зыбучих песках домыслов или хрупком мираже мечты.

– О да, в этом ты права! – согласно вздохнула Смерть. – Ты освободила Радужный уровень от тирании Ринецеи и восстановила разрушенный Звездный мост. Поэтому я смогла отыскать душу моего умершего возлюбленного и теперь обязательно дождусь следующего рождения Джаспера. После этого я смогу встретиться с ним снова…

– Мило, – с нотками зависти в голосе съязвил Генрих. – Каждый получил желаемое: Грей – Аолу, ты – Джаспера. А как же я?

– А что – ты? – лукаво переспросила Смерть, искусно разыгрывая непонимание.

Генрих сердито пригладил свои ухоженные усики:

– Ты зачитывала мне пророчество, высеченное на стене этой пещеры. Ты обещала, что я обрету свою любовь!

– С ней? – продолжала забавляться Смерть, драматично указывая на меня. – Да ну?

Меня рассмешило кислое выражение его лица.

– Ну это уже нечестно, – по-мальчишески надулся барон. – Расскажи ей, – он фамильярно дернул меня за рукав, – о нашей сделке…

– Сделка? – нахмурилась королева, ее губы исказила брезгливая гримаска. – Ох уж эти мужчины… Зачем ты повелась на его уловки, внучка?

– Я выполню свое обещание, – вспыхнула я. – Я буду с тобой, Генрих!

– Хочешь, я заберу тебя к себе? – нежно предложила любящая бабушка.

– Спасибо, – искренне поблагодарила я, – но я должна думать о детях…

– Хорошо. – Черная роза в ее пальцах источала обволакивающий аромат, притягательный и вместе с тем отталкивающий. – Я подожду – я умею ждать…

Но тут я случайно вспомнила о непонятных намеках Логруса, вскользь упоминавшего о необходимости нашего с Генрихом союза и о его значимости для будущего всей Земли.

– Вы что-то от меня скрываете, – убежденно заявила я, тщетно силясь найти логическое обоснование странному сводничеству великого демиурга. – Нас с Генрихом должно связать нечто гораздо большее, чем просто цинично заключенная сделка. Не так ли?

– Да, – коротко кивнула королева. – Но стоит ли сейчас говорить о том, что зависит только от тебя и, следовательно, может произойти лишь в случае твоего свободного волеизъявления, а не под давлением аргументов и убеждений?

– Не понимаю! – Я недоуменно распахнула глаза. – Ничегошеньки не понимаю!

– Поймешь со временем, – с нажимом произнесла бабушка, беря мою руку и вкладывая ее в горячие пальцы барона, сразу же жадно сомкнувшиеся вокруг моего запястья и уже не желающие разжиматься. – Уж ты поверь мне на слово, девочка!

– Ладно. – Я философски пожала плечами и повернулась к Генриху. – Любить тебя я не обещаю, однако…

Он не дал мне договорить, накрывая мои губы своим требовательно приоткрытым ртом… Наблюдающая за нами королева Смерть удовлетворенно улыбнулась.

Мы с бароном шли к выходу из усыпальницы богов, намереваясь вернуться домой – в Силь.

– Подожди, принцесса! – остановил меня мелодичный окрик богини Аолы. Ее зеленые глаза смотрели испытующе. – Не забывай, о чем говорил Логрус.

– И о чем же? – растерялась я, напрягая память.

– О мире, – заботливо подсказала Дарующая жизнь. – Он сказал (к моему безмерному удивлению, она дословно процитировала изречение демиурга): измени этот мир, сделай его таким, чтобы дорогие для тебя существа вновь захотели вкусить все прелести земной жизни… Научи этот жестокий мир чему-то новому, хорошему…

– Что еще я могу дать этому миру? – пессимистично спросила я. Мой голос звучал глухо и совершенно бесцветно. – Боюсь, я исчерпала себя до дна. У меня уже ничего не осталось…

– Неправда, – твердо возразила Аола. – Любовь не имеет границ!

Я недоверчиво хмыкнула и отрешенно побрела вслед за Генрихом. Мною овладело тупое безразличие ко всему на свете, смешанное с давно накопившейся усталостью. О, я уже не хотела ничего иного, как только выбраться из этих холодных пещер, упасть в густую, прогретую летним солнцем траву и погрузиться в освежающий сон. Вкусить забытья, не несущего никаких угрызений совести, болезненных сновидений и дающего возможность проснуться на следующее утро – обновленной и успокоившейся. Проснуться для того, чтобы начать другую жизнь, в которой уж не найдется места мечтам о нем – о моем нереальном, горьком, краденом счастье! В эту минуту я окончательно смирилась с невозможностью изменить прошлое и намеревалась жить только будущим…

– Я помогу тебе, принцесса! – неожиданно произнесла богиня, обращаясь к моей удаляющейся спине. – Просто верь в себя, как раньше!

Я хмыкнула еще скептичнее…

– Я помогу! – Обещание Аолы звенело и пело, все-таки сумев заронить махонькое зерно надежды в мое дотла выжженное сердце. – Я помогу…

Обратный путь показался мне бесконечным. Но с горем пополам мы все же преодолели разгромленную котловину, заваленную еще чадившими обломками звездолета демиургов, и вывалились наружу через лаз подземного хода. Де Грей подпихивал меня настолько усердно, что я чуть ли не кубарем скатилась по полого уходящему вниз склону холма и уселась под кустом бузины, с молчаливым укором пытаясь пригладить усеянную репьями макушку. Генрих выбрался из недр Черной горы куда легче, критично оглядывая мой грязный подбородок, украшенный внушительной ссадиной, порванную рубашку и замызганные сапоги.

– Садист, – индифферентно заклеймила я его, но это прозвучало совсем не обидно, – да я же чуть шею себе не свернула.

– Настоящий мужчина обязательно пропустит женщину вперед, чтобы осмотреть ее сзади! – шутливо извинился сильф.