Друиды - Морган Лливелин
— А ты? У тебя какие планы? Вернешься домой, пока Цезарь в отлучке?
Хорошо бы вернуться домой! Но путь долгий. А скоро Бельтейн. Если не попаду на праздник в этом году, придется ждать до следующего, чтобы потанцевать вокруг дерева с с Лакуту. Но уж в следующем году наверняка потанцую, пообещал я себе. Вот победим Цезаря, прогоним его из Галлии, и потанцуем! Онуава еще теснее прижалась ко мне и вновь наполнила мою чашу.
Король нитиброгов, тот самый, что бежал от римлян полуголым и на хромой лошади, вскочил на ближайший стол и громко крикнул: «Я свободен!» Он был сильно пьян и не скрывал своего ликования. «Мы все свободны! И земля пьет римскую кровь!» — ревел он раненым вепрем. Его клич подхватили остальные, топая ногами, бряцая оружием и стуча чашами по столам. Все, кроме меня. Слова короля о римской крови на земле мгновенно отрезвили меня, словно кувшин ледяной воды, вылитой на голову.
Остаток ночи, пока другие праздновали, я тихо сидел и думал, как и должен думать друид. Онуава подождала, а потом отошла от меня, чтобы поискать более интересного собеседника. Я едва заметил ее уход. Как же мне не пришло это в голову раньше? После первой же битвы в свободной Галлии против Гая Цезаря? Я же друид. Я знаю силу крови.
При первых проблесках рассвета я покинул королевский дом. Праздник позади меня продолжался. Я приказал стражу открыть ворота и отправился петь гимн солнцу.
Мои опасения полностью подтвердились. За стенами Герговии земля изменилась. Здесь шли наиболее ожесточенные схватки. Римляне унесли своих мертвецов, но крови было столько, что еще не вся она впиталась в землю. Жертва. Кровь римлян щедро оросила галльскую почву. Искупительная жертва?
Земля — богиня, она не сентиментальна. Получая должное, она не спрашивает имя жертвы. Цезарь готов пожертвовать сотни тысяч жизней, он заплатит их кровью за Галлию. Способна ли его жертва перевесить нашу? Будет ли принята римская кровь в Потустороннем мире?
Я вернулся в Герговию и разыскал Секумоса. На этот раз он был мне нужнее, чем Рикс. Время милосердно обошлось с главным друидом арвернов. Волосы оставались такими же темными, как прежде, тело и руки — сохраняли гибкость и силу. О прожитых годах говорили лишь глаза — в них читалась мудрость. Интересно, каким он видел меня? Я рассказал ему о своих опасениях.
— Нам нужно разработать ритуал, чтобы свести на нет влияние всей этой римской крови, — сказал я.
Секумос пережил много зим, намного больше, чем я. Но я был Хранителем Рощи. И не удивился, когда главный друид арвернов совершенно спокойно и убежденно сказал:
— Ты отнял у Цезаря эдуев, Айнвар; ты разработаешь нужный ритуал. Потусторонний ведет тебя, он подскажет, что сделать. — При этом он смотрел на меня так, как воины Рикса смотрели на своего вождя после победы в Герговии. Бремя веры может быть очень тяжелым.
Вскоре после полудня до нас дошли вести об ожесточенных боях на землях паризиев. Четыре легиона, отправленные Цезарем на север, атаковали укрепление паризиев на острове, посреди русла Секваны. Узнав о поражении Цезаря и восстании эдуев, соседние племена во главе со свирепыми белловаками восстали против римлян.
Мы с Секумосом отправились в священную рощу арвернов. Там, среди деревьев я дал своему духу полную свободу и попытался достичь Иного Мира. Но мои босые ноги касались не той земли, которую я знал. Деревья наблюдали за мной, но ни одно не прошелестело моего имени. Нет. Надо возвращаться в свою Рощу.
Но я не мог обмануть ожиданий Секумоса. Вера тоже магия, ее силой ни в коем случае нельзя пренебрегать, поэтому я послал за местным мастером жертв. На роль жертвенных животных были назначены коровы, красные петухи и одна из африканских кобыл Рикса, хотя он был очень этим недоволен. Мы пели, призывая Источник.
В крепости события развивались, как я и ожидал. После победы паризии настойчиво требовали у Рикса отпустить их домой, защитить свое племя. В этом не было ничего удивительного: каждое племя думало прежде всего о своих интересах. Угроза взрыва, вновь разбросающего племена по своим землям, тлела в нашей армии, не затухая.
Но и на этот раз Риксу удалось удержать своих воинов. Он собрал людей и произнес перед ними большую речь, воздав должное доблести своей армии, потом сосредоточился на неожиданном для кельтов качестве, без которого победа становилась сомнительной.
— Вы сумели победить себя и принять дисциплину, — кричал Верцингеторикс. — Вы сумели сохранить спокойствие и порядок, заманивая римлян в ловушку. Теперь они попробуют проделать то же самое с нами, но мы их перехитрим. Ответьте мне: какая польза для паризиев, если они сейчас уйдут домой? Как бы быстро они не двигались, к тому времени, когда они доберутся до берегов Секваны, все сражения давно закончатся. Дайте себе труд подумать, не поддавайтесь мгновенным настроениям! Сумейте обуздать свой характер, как всадник обуздывает норовистую лошадь. Скоро нам снова предстоит битва с Цезарем! Не с его командирами, а именно с самим Цезарем. Вы должны оставаться со мной, если хотите победить в битве за свободную Галлию! Какие бы победы мы не одержали, главная победа — впереди, когда на поле боя сойдутся Гай Цезарь и Царь Воинов!
Поначалу я удивился, услышав от него такое свое официальное прозвание, но потом понял, что с воинами следовало говорить именно так. Он опять сумел воодушевить их. Они опять кричали до хрипоты и колотили копьями о щиты. Даже после того, как узнали о победе Цезаря на севере, они не потеряли веру в Верцингеторикса.
— Он великолепен! — восхищался Ханес. — Он может сделать что угодно!
Разделавшись с паризиями, Цезарь приказал четырем легионам прибыть в постоянный лагерь на земле лингонов. Им надлежало пополнить запасы продовольствия и оружия, после чего идти на соединение с главнокомандующим в земли сенонов.
Восстание эдуев оказалось очень серьезным. По возвращении на родину Литавикк был встречен в Бибракте, главной крепости эдуев, как герой. Главный судья племени назвал его братом. Приказав легионам ждать
