Токацин - Небо в огне

Хрупкий обсидиан должен был бы расколоться от удара о камни, но ни единой трещины или щербинки не появилось на тёмном камне. Алсек взялся за рукоять, и его рука против воли затряслась мелкой дрожью, а в груди словно разгорелся костёр.

Гванкар приподнял голову. Длинное древко дротика торчало между его ключиц, ещё три пронзили грудь и живот, изо рта жреца вытекала кровь, но взгляд его был холоден и ясен. Он шевельнул губами, но Алсек услышал только хрип.

- Потерпи, почтенный Гванкар. Я дотащу тебя до лестницы, - прошептал изыскатель. - Внизу есть лекари... Вот твой нож, я его нашёл.

Он вложил рукоять в окровавленную ладонь Гванкара и хотел подхватить его подмышки, но жрец с силой стиснул его руку и взглянул в глаза. Алсек вздрогнул, как от удара.

- Почтенный Гванкар, я не понимаю... - пробормотал он. Старший жрец нахмурился и разжал его пальцы.

- Что?.. - изумлённо мигнул Алсек, когда рукоять ножа оказалась в его руке, и ладонь Гванкара легла сверху, крепче прижимая его пальцы к тёмному резному дереву.

Что-то хрипло зарычало сзади, но над щитом Алсека сверкнул ослепительно-яркий луч, и рык сменился предсмертным воем. Золотой корабль Даакеха повис над обломками Горелой Башни, и воины Джаскара, устремившиеся было в пролом, попятились, прикрываясь щитами. Багровое облако извергло огненный вихрь, и он взорвался над башней, но ни Алсека, ни Гванкара уже не было там. Оба они лежали внизу, под уцелевшими перекрытиями, и изыскатель прислушивался к дыханию жреца, но не слышал ничего. Отяжелевшая рука мертвеца выпустила его ладонь и обмякла.

- Почтенный Гванкар... - прошептал изыскатель, поднося ладонь к его рту. Жрец уже не дышал, и кровь, вытекающая из его рта, застыла. Алсек скрипнул зубами.

- Зген всесильный, даритель жизни, как же ты мог... - не закончив, изыскатель вскочил и бросился вверх по лестнице.

Когда он добежал до пролома, там уже не было ни корабля, ни живых врагов - только двое ополченцев пытались уволочь вниз мёртвое Существо Сиркеса, и из теней у стены смущённо выглядывал Войкс и принюхивался к запаху крови. Алсек выглянул наружу, до боли в пальцах сжимая рукоять ножа.

- Я жду вас, твари Тзангола, - прошептал он с кривой усмешкой. - Тысячу жизней за жизнь почтеннейшего Гванкара...

Верхний конец гигантского червя из подкопа вытащили, и туша, покрытая кольчатой бронёй, валялась теперь у стены, и двое Войксов увлечённо раздирали жёлтый панцирь. Червяк ещё не остыл, его покровы дымились, но падальщикам, кажется, горячая еда была по вкусу. Нижний конец остался лежать под землёй, и Алсек, склоняясь над норой, видел его тусклое свечение.

- Содвинь камни и соедини слои, о Чарек, хранитель тверди, - прошептал он, выводя жертвенным ножом круг по краям норы и перечёркивая её крест-накрест. - Да встанет тут прочнейшая из преград, да ляжет неснимаемая печать. К тебе я взываю, держатель тверди, к тебе, хранящему покой скал и сон семян и корней...

Гларрхна за его спиной переглядывались и хмыкали, один изловчился и забросил в нору большую щепку - и цокнул языком, увидев, как она вспыхивает на лету и рассыпается пеплом.

- Заваливай! - махнул хвостом Кегар, и хески налегли на обломок песчаника, заталкивая его в запечатанный туннель. Камню жар был нипочём - оплавившись, он ещё прочнее сцепился бы со стенками норы.

Алсек, бережно обернув нож обрывками листвы, привязал его к поясу - рядом с палицей, поверх брони. Ему до сих пор не по себе было, когда он прикасался к рукояти, и он не знал, отчего по коже волнами пробегает то жар, то холод - то ли волнение ускоряет ток крови, то ли жертвенный нож Гванкара привыкает к новому владельцу...

Войксы, оставив в покое мёртвого червя, принюхались и повернули головы к Алсеку - вернее, к тому, что медленно проходило за его спиной. Густой запах крови, горелого мяса и подтухшей на жаре плоти долетел и до жреца, и он обернулся и увидел ящера-анкехьо. На его спине, увязанные, как дрова, лежали изувеченные тела - люди и хески, едва ли больше двух десятков, но Алсеку показалось, что курган трупов поднимается выше крыш. Ополченцы неохотно отошли от водяной чаши и полупустых котлов, чтобы погрузить на ящера мертвецов из-под Горелой Башни. Один из стражей Ачаккая, приехавших за трупами, подошёл к убитому Гларрхна и лежащему рядом с ним Гванкару и поднял над ними пустую ладонь. Алсек прислушался было к словам, но тут его больно ткнули в бок, и он вскинулся, сжимая пальцы в кулак.

- Алсек Сонкойок? - Кинти Сутукку в серо-чёрной накидке стоял рядом, и пахло от него кровью, горелой костью и земляным маслом. - Почтенный Гванкар... Говорят, ты видел, как его убили.

Алсек молча кивнул. Кинти склонил голову, прошептал что-то неразборчивое, снова обратил взгляд на изыскателя - и нахмурился.

- Это зачем? - он указал на нож. - Это у тебя... это нож старшего жреца, Алсек. Зря ты его так носишь. Почтеннейший Гвайясамин будет очень недоволен. Ему в храме место, а не у тебя.

Изыскатель покачал головой.

- Почтеннейший Гванкар сам вложил его в мою ладонь, - хмуро сказал он. - Если он хотел, чтобы нож был у меня, - не тебе с ним спорить. И не Гвайясамину. Гванкару лучше знать, зачем это нужно.

Кинти неодобрительно хмыкнул.

- У почтенного Гванкара было хорошее чутьё, это да, - сдвинул он брови. - Ему лучше знать... Одного не пойму - как он не знал, что умрёт? А если знал - зачем умер?

- Чего тут не понять, - тяжёлые лапы Кегара опустились на плечи жрецов, и те от неожиданности вздрогнули. - Мы все сидим здесь, в каменной западне, и вырваться не можем. Ждём, пока нас зажарят заживо. А Гванкар взял и ушёл. Какой путь нашёл, по такому и выбрался. Мы все ему ещё позавидуем, когда Манча снесёт ворота.

- Ворота... - пробормотал Кинти, вздрогнув всем телом. - Мы от южных ворот сейчас, ты знаешь? Там был пролом, и Скарс с отрядом в него вошёл. Видишь?

Жрец Ачаккая кивнул на связанных мертвецов.

- И ещё два раза по столько, прежде чем Скарса свалили. Его сердце давно в священной чаше, а тела нам вывозить до вечера! Эти огненные твари... в год Волны они были слабее, клянусь Оком Згена! Когда Манча снесёт ворота... Да, теперь я вижу мудрость почтенного Гванкара. Но ты, Алсек, всё-таки верни нож в храм. Нехорошо...

Глава 24. Каменная западня

- Много жара в крови, много света в небесах, - пробормотал Алсек, в последний раз взглянув с лестницы на озарённое багровым огнём застенье. Солнце село, кровавые отблески заката погасли, но небо над Эхекатланом и окрестными выгоревшими полями полыхало золотом и пурпуром. Снова вздрогнула под тяжким ударом стена, и жрец, подталкиваемый в спину, поспешил вниз. К почерневшему остову Горелой Башни уже притащили котлы с пачей, но запах варёного мяса и пряностей не мог заглушить смрад горящих костей. Всё застенье усыпано было ими - сейчас, когда войска Джаскара отошли от стен, костяные россыпи обнажились, как дно пересохшей реки, и Алсеку при взгляде с башни вспоминались сказания о мёртвых долинах далеко за Пустыней Аша. "Эхекатлан падёт, и некому станет сжигать мертвецов," - поёжился жрец, замедляя шаг у водяного поста. "Если к весне уцелеет хоть один Некромант - то-то будет ему привольно..."