Елена Плахотникова - Ларт Многодобрый

– А где «жили-были»?

– Жили-были?.. Ну жила-была Марина. А вместе с ней жили ее отец и мать. Теперь правильно?

– Да. Продолжай.

– Родители у Марины были веселые. Сначала. Потом веселым остался только отец, а мать то плакала, то ругалась. Пока все понятно?

– Я видела, как плачут. А ругаться и сама умею.

– Ладно. Как-то отец Марины так «развеселился», что облил себя горючей жидкостью и поджог. А дома вместе с ним была только Марина. Пять лет девчонке. Ни помочь, ни помешать не могла.

– Она сгорела?

– Нет. Только испугалась. И стала сильно заикаться. А еще впадать в столбняк. Даже от горящей спички.

– От чего?

Объяснил.

Допили второй кувшин.

– Так вот какие сказки про людей, – вздохнула Марла и совсем по-бабьи подперла щеку кулаком.

– Нет, Лапушка, это пока жизня. И то, что мать два года возила девчонку по врачам и бабкам, но не могла вылечить, тоже жизня.

– А где сказка?

– Сказка будет дальше. Марина увидела, как другие дети гоняются за котенком. Видела, куда он от них спрятался, потом заметила огонь. Вот тут и начинается сказка. Сначала Марина закричала. Очень громко. Ее мать и с четвертого этажа услышала А последние два года Марина говорила только шепотом. Или молчала. Потом Марина подбежала к костру и раскидала горящие ветки. А для малявки вроде нее ветки очень тяжелые. Все так удивились, что никто ей помешать не успел. Марина достала котенка, и тут в огне чего-то взорвалось.

– Чего взорвалось?

– Не знаю. Я был далеко от костра. А когда подбежал, увидел на девчонке всего два пореза: на плече и на спине. Малявке здорово повезло. Некоторые после таких взрывов остаются без пальцев или без глаз.

Пока я пил, Марла молчала, но стоило отставить кувшин и сразу же:

– А дальше?

– Ну я немного полечил эту девочку. Поговорил с ее мамашей. Тогда-то и узнал про костер из папаши и заикание. Кстати, заикания я не слышал. Прошло. А котенок у Марины остался. Фениксом назвали.

– Это все?

– Все, что я знаю про нее и котенка. Можно бы еще чего-нибудь придумать. И рассказывать, наверно, по-другому надо было…

– Не надо. Я поняла, что такое сказка.

– Правда, что ли? Кажется, я так хреново объяснял, что и сам запутался.

– Это неважно. Тебя услышали и поняли, а ничего другого и не надо.

– Ну ладно, если ты так говоришь… Но теперь моя очередь слушать сказки.

– Потом, Пушистый. Ладно?

Вот только «потом» наступило не скоро.

Мы все еще гостили у Намилы Многолюбящей. Как ее личные гости, а не посетители ее Дома. Потому как дом я купил Еще в самом начале веселухи, когда нас пытались из него выставить. Ну а я не хотел никуда уходить! Вот и взял Намилу на «слабо». Мол, слабо продать? А она мне: слабо купить. Слово за слово, вытряхнул все, чего с собой было, на домик и наскреблось. А не хватило б, то половина наличняка Намиле отошла бы. По договору. Не ходят тут по городу с таким баблом. А я вот хожу. Так что профукала Многолюбящая свой домик!

Потом я проспался, поговорил с Намилой еще раз и взял ее в совладелицы. Быть хозяином сауны, массажного кабинета, косметического салона, диетической столовки и хрен знает чего еще… по-моему, это слишком для одной не совсем трезвой башки. Да еще обслуживающий персонал при Доме имеется. Не знаю, как Намила сама со всем справлялась? Теперь вот расширяться думает. Раз уж помощника боги прислали. А чем этот «помощник» занимается со своей женщиной, Многолюбящей по барабану. Для Намилы главное, что я не мешаюсь в ее дела и оплачиваю половину расходов. Вот только Лапушка Намилу в упор не замечает. Тот, кто ни разу не ходил с караваном, живым не считается. А Намила родилась в этом доме, и ниже Среднего Города не спускалась. Марла для нее, как дикарка-инопланетянка, с которой без переводчика лучше не общаться.

А дикарке-инопланетянке вдруг захотелось поговорить. Со мной, не с Намилой. А закрыты у меня глаза или нет, Марле все равно.

– Если б я рассказывала сказку, как положено у вас, то начала бы так: «Жил-был звереныш из племени Кугаров, и у него еще не было Имени. Прозвища тоже еще не было. Его называли Зверенышем, когда хотели позвать…» Нет, это неправильная сказка!

– Почему?

Глаза мне открывать лень.

– Этого Звереныша давно нет.

– Умер?

– Нет. Звереныш вырос, получил прозвище, Имя. Но рассказывать о том, кого нет… – Марла замолчала.

– Ладно, расскажи другую сказку.

– Другой я не знаю.

– Тогда придумай.

– Придумывают песнопевцы. Это их дело.

– Жаль. А мне интересно, чего там случилось со Зверенышем?

– Ничего. Вырос и стал большим и сильным. Я хотела рассказать не о нем, а о сказке, что он себе рассказывал.

– Ну так я слушаю.

Глаза все-таки пришлось открыть. Марла сидела рядом, прижав колени к груди. Вид у нее был задумчивый и грустный. Третий пустой кувшин валялся на ковре, умостив горлышко на пустой тарелке.

– Расскажу. Я обещала.

– Да хрен с ним, с тем обещанием! Если не хочешь…

Марла глянула так, что я сразу заткнулся.

– Пушистый, если не хочешь выполнять обещание, не обещай. – Она потянулась к кувшину, увидела его в лежачем состоянии, и тяжело вздохнула. – Так вот, Звереныш из клана Куга-ров услышал как-то песнопевца. Первый раз в жизни услышал. Песня была про героя. Герой совершал великие подвиги, побеждал врагов и демонов, встречал других героев. У героя было много слуг, сокровищ, жен. Но все это стало потом. Сначала были Снежные Бабочки. Это после встречи с ними он и стал героем. Зверенышу очень понравилась эта песня. Он повторял ее снова и снова. Но вместо героя с Бабочками встретился он, Звереныш. И подвиги совершал тоже он, и с демонами он сражался, и сокровища находил. А потом про него, Звереныша, слагали песни лучшие песнопевцы. Весь клан слушал потом эти песни и гордился тем, что такой герой родился и вырос среди них. Звереныш хотел увидеть Снежных Бабочек. Он думал про Бабочек днем и во время Санута. Бабочки стали сниться Зверенышу.

Марла замолчала, улыбнулась, не показывая зубов, положила подбородок на колени и засмотрелась в окно.

– Это все, Лапушка? А где здесь сказка?

– Сказка – это Бабочки. Их нет. Так всегда говорят. Те, кто их не видел.

– Подожди. – Лежать на спине перехотелось. Перевернулся на бок, подпер голову рукой. – А как же герой? И песня…

– Герой был. Песня есть. А Бабочки… Говорят, их нет.

– Нет?

– Нет. Но очень хочется, чтоб были. Ты сам сказал, что это сказка.

– Это мечта.

– Нет, Пушистый, это сказка. Через несколько сезонов Звереныш увидел Бабочек.

– Значит, они все-таки есть! Я так и…

– Звереныш их видел один. Рядом никого не было.