Вероника Горбачева - Сороковник. Части 1-4

— Они его и не делили, до этого не дошло. Они его отлупили, — шокирую я присутствующих. — Вдвоём. На танцах этот нахал решил слегка приударить за моей старшей и… немного перестарался. Вот и получил в глаз. А тут и младшая рядом оказалась. Конечно, как увидела, что сестру обижают, вступилась. После чего девочки решили, что не будут больше терять голову из-за мужчин, они того не стоят. И в кого они у меня такие, на расправу скорые, ума не приложу…

Пригорюнившись, я задумываюсь, и тут замечаю краем глаза, что Мага невольно потирает то место, куда я основательно ткнула кулачком не далее, как сегодня утром. Сэр Майкл прикрывает ладонью глаза, у него подозрительно трясутся плечи. К стыду своему невовремя припоминаю, как при нём же досталось от меня Петрухе — и готова залезть под стол от смущения. А наши самые юные девушки улыбаются вовсю и снова перемигиваются: мол, теперь понятно, как нужно с мужланами обращаться?

— Да, — говорит сдавленным голосом леди Аурелия. — Да я понимаю. Как, должно быть нелегко с ними ладить… Сколько же им сейчас?

— Четырнадцать, — отвечаю, благодарная за смену темы. Леди Аурелия уточняет:

— Четырнадцать — старшей?

— О, простите, — я спохватываюсь. — Правильнее сказать — по четырнадцать. Они же близнецы. Сейчас с ними проще. Они выросли, и о многом мы с ними можем говорить на равных…

Со звоном лопается хрусталь. Я невольно вздрагиваю, потому что ладонь обжигает чужой болью. Мага стряхивает на пол осколки бокала, его белый парадный камзол забрызган красным. Леди Абигайли охают, сэр Майкл обеспокоенно подаётся вперёд, но некромант словно не видит переполоха. Сосредоточенно смотрит куда-то в одну точку… и на лице его расплывается глупейшая, с моей точки зрения, в такой ситуации улыбка.

— Ничего существенного, господа. Заслушался, знаете ли, а стекло бывает иногда слишком хрупким. Очевидно, была уже трещина…

И, не поморщившись, вытаскивает из ладони засевший крупный осколок. Абигайль-младшая торопливо хватает салфетку и прикладывает к Магиной ране, Абигайль-старшая, слегка наклонив голову, присматривается. Кратко полыхает голубым протуберанцем её аура, слегка коснувшись Маги и тотчас отдёрнувшись. Сэр кивает одобрительно, откидывается на спинку стула, и я понимаю, почему он снова спокоен: я тоже больше не чувствую боли.

— Ну, Мага, а я собиралась попросить тебя после обеда покатать нас на лодке, — расстроенно говорит Абигайль-младшенькая. — Ты нас просто подводишь! Как же ты будешь грести?

— Милая, — Мага смотрит на неё с нежностью, — ты только что усомнилась в способностях своей мамочки, и совершенно напрасно. Когда-нибудь после её вмешательства дядя Майкл вовсе останется без работы. Моя глубочайшая благодарность, дорогая леди. — Он встаёт, отвешивает поклон. — Прошу меня извинить. Приведу себя в порядок.

И удаляется, на ходу оттирая камзол. Лакеи почтительно распахивают перед ним двустворчатую дверь.

— Не беспокойся, малышка, — насмешливо подаёт голос Виктория, словно ничего и не случилось. — Уж ты-то без прогулки не останешься! Просто предложи ему перчатку на эту руку, чтобы новую кожу не ободрал веслом.

— Это оттого, что он носит так много колец, — говорит юная Абигайль. — Дядя, зачем ему столько?

— Специфика работы, — серьёзно отвечает сэр Майкл. Он уже не расслаблен, и вид у него, честно говоря, такой, что с дальнейшими расспросами Абигайль не торопится. Спохватившись, сэр ободряюще кивает ей. — Ты же знаешь, наши кольца аккумулируют энергетику, а некроманты нуждаются в ней, как никто из магов. У них несколько иной энергообмен. Да и используют они магию гораздо чаще, даже на бытовом уровне. Им это необходимо: непрерывный безостановочный энергопоток, точно так же, как для нас — движение крови в организме. Как-нибудь позже мы поговорим об этом подробнее.

— А… — она собирается ещё что-то спросить, но в это время Золотая леди поспешно её прерывает.

— Дорогая, — с нажимом говорит она, — позже!

Подают десерт: разноцветные шарики домашнего мороженого в шоколадной крошке. Мага возвращается через каких-то десять минут, освежённый, в очередном ослепительно-белом камзоле, с сияющими глазами и настолько ослепительной улыбкой, что кажется, своим обаянием перекроет даже Паладина. Он торжественно демонстрирует абсолютно зажившую ладонь и требует двойной порции сладкого, в качестве компенсации за моральное потрясение. Кажется, спокойствие возвращается на круги своя.

Журчит беседа, звякают ложечки о фарфор, уже в открытую пересмеиваются девочки… Идиллия. А я сижу, как дракон на боевом взводе, потому что… не нравится мне выражение лица моего Наставника. Оно не суровое, не озабоченное, но былое умиротворение к нему уже не возвращается. Раз так — то и мне расслабляться не след. Несмотря на утренние заверения сэра об «игре на его территории», мне неспокойно.

После обеда мы выходим на террасу. Широкая мраморная лестница выводит нас прямо к причалу. И лестничные марши, и небольшая пристань обнесены надёжными перилами, и единственное, чего могут опасаться дамы — порывов ветра, могущих сорвать легкомысленную шляпку, и солнечных лучей, норовящих усыпать веснушками белоснежную кожу… Впрочем, последнее сестрицам и племяннице дорогого сэра не грозит, поскольку они, как рыжие от природы и солнцем уже поцелованы. У причала поджидают на волнах две вместительные лодки с высокими бортами, и прислуга уже натаскивает для удобства дам гору подушек и пледов, а Марта в компании со второй горничной тащат целую вязанку кружевных зонтиков. Ну да, солнце жарит вовсю, на небе ни облачка, а возможного теплового удара ещё никто не отменял. Прогулка же нам предстоит явно не пятиминутная, потому что, кроме подушек и прочего горничные заботливо переносят в лодки ещё и несколько корзин для пикника — это после сытного обеда! Впрочем, на свежем воздухе да у воды аппетит разгорается неимоверный, а с учётом того, что до ближайших озёрных островков достаточно далеко, надо думать — проголодаться успеют не только гребцы.

Мне здесь нравится всё: и лестница, рядом с которой только каскада фонтанов не хватает, как в Петергофе, и бегущие от её площадок дорожки в сад, и чугунное литьё перил, не уступающее по красоте замковым оградам. А сама прогулка по озеру? Это ж такая романтика! Я вспоминаю ренуаровских и моневских дам на широких скамьях под парусом или собирающих кувшинки, разряженных в пух и прах, кокетливо прикрывающихся зонтиками… Это и я сейчас так буду? Вот так же небрежно раскину юбки красивыми складками на скамейке, наклонюсь к темнеющей воде за белоснежной лилией и стану загадочной и изысканной…