Леонид Крестов - Сеть созвездий

   Глодара ожидала скорая расправа, о которой он даже не подозревал, а я казалось, уже не могла ничего с этим поделать, как вдруг моей ноги коснулось что-то живое. В первый миг я даже испугалась и чуть было не пнула обнюхивающего меня Щекотуна, но тут на меня словно бы снизошло озарение.

   - Отдай его мне.

   - Что? подобной просьбы владелец борделя явно не ожидал.

   - Он же все равно тебе больше без надобности, ведь так?

   Тиол задумался лишь на мгновение.

   - Забирай дорогуша, раз уж я все равно ни чем не смог помочь вам с Бездной, то не смею тебе отказывать хотя бы в этом.

   Слушать дальнейшую болтовню я не стала и, подхватив отвратительного зверька, понеслась к выходу словно ветер. Ничего не понимающая сестра что-то крикнула мне в след, но мне уже было не до нее и объяснений.

   Глодара я нагнала уже на улице, он удалялся от "Долины желаний" в сторону странной компании, рассматривать которую у меня сейчас попросту не было времени. Счет шел уже на секунды. Понимая, что мне, ни как уже не успеть добежать до обреченного Мрака, я просто швырнула зверя ему в спину. Гавинкар не подвел, дико заверещав на всю улицу, он пролетел с десяток шагов и надежно впился когтями в причудливую броню в последний момент.

   В тот же миг улица озарилась вспышками множества заклинаний и глодар, вмести с моим нежданным подарком, рухнул на землю. Когда я, и следовавшая за мной, Ласса, оказались рядом, все уже было кончено.

   Гавинкар оказался мертв, для новорожденного детеныша такой удар оказался непосильным.

   - Что это, Бездна вас побери, такое было?!- Поднялся Мрак на четвереньки. - Меня словно молотом приложило.

   - В этот раз вчерашний стрелок подготовился куда лучше. - Помог ему подняться с земли совершенно седоволосый юноша. - Эта дамочка спасла тебе жизнь, Мрак.

   - Бездна! Кажеться я знаю, что ты потребуешь от меня в благодарность. - В голосе глодара больше не было враждебности, и я, впервые за долгое время, смогла наконец искренне и с облегчением улыбнуться.

   Глава 13.

   Брат Ресс.

   - Мы его найдем, Ал. Найдем и расквитаемся с ним по полной. Дронг не сможет уйти, не в этот раз, я тебе обещаю. Клянусь светом Оргодеона, что сверну ему шею своими руками. - Тихо, почти что беззвучно шептал себе под нос Ресс, сидя в темном углу их крошечной подвальной коморки в трактире, на окраине Нижнего города, где на пыльном и грязном полу все еще виднелись остатки их сложного, и словно бы выгоревшего, почерневшего геометрического рисунка, а по углам все так же красовались лиловые бездымные свечи, не сократившиеся от недавно полыхающего на них золоченого пламени ни на дюйм.

   Он провел в этом темном углу уже так много времени не вставая, что давно сбился со счета, и даже не представлял, что же сейчас у него за стеной - день или ночь. Время словно остановилось, замерев для воина храма в одной единственной, растянувшейся на целую вечность, бесконечной точке, где он был крайне подавлен, глубоко несчастен, потерян и одинок, словно камень заброшенный на самое дно глубокого моря.

   Ни проползающий мимо него по стене крупный паук, с белым крестом на спине, ни громкая брань, разносившаяся из общего зала, и даже серая крыса, шнырявшая по столу в попытках пробраться в его заплечный мешок, не смогли заставить Ресса подняться на ноги. Все вокруг стало ему до крайности безразлично, и больше уже ни на что не обращая внимания, замкнувшись в собственном внутреннем мире, оставшись один на один со своим мучительно страшным кошмаром, и отстранившись от реальности, непробиваемой стеной тоскливой печали, он даже не думал подниматься с пола, хотя провел там уже не мало времени даже не шелохнувшись, и больше не видел никакого смысла делать хоть что-то, кроме планирования собственной страшной мести.

   - Я найду его, найду и отправлю во Тьму по частям. Дронг пожалеет, что вообще родился на свет, вот увидишь, Ал, он будет корчиться и молить о пощаде, я даю тебе слово. - Даже крысу совсем не смущало его тихое бормотание и если бы кому то сейчас взбрело в голову осведомиться у трактирщика о постояльце, тот и вовсе ответил бы что сейчас его нет. Никто не видел, как Ресс вернулся под самое утро, не видел зажженного света в щели под дверью, который давно пора было зажечь в полумраке, не слышал ни единого шороха из его комнаты, и не догадывался, что все это долгое время Ресс находился внутри, так и не потребовав ни завтрака, ни обеда, ни ужина. Его словно бы не существовало здесь вовсе, и от части это было истинной правдой.

   Сейчас от воина храма осталась одна пустая оболочка, засевшая в темном углу без движения, а сам Ресс пребывал безумно далеко от всего этого мира, погрузившись в тягостные раздумья. Непрерывно, с той самой минуты как он покинул злополучный трактир, перед его внутренним взором стояла одна и та же жуткая и пугающая картина, с окровавленным Альвиером, направившим свой остекленевший взор на него, и словно бы заглядывающим ему прямо в душу, от чего по спине начинал бежать холодок, а волосы готовы были дыбом подняться на голове. Ресс видел его умирающего, куда бы он не взглянул, продолжал говорить с ним обещая возмездие, и глядя на это со стороны сложно было себе даже представить, что когда-то все было совершенно иначе, и Ресс самолично не раз готов был придушить своего названого брата во сне. В начале своих поисков Дронга, они цапались словно кошка с собакой, совершенно не ладили между собой и попросту не могли терпеть друг друга, стараясь вовсе не разговаривать без должной необходимости. Но спустя долгие годы совместных странствий, пройдя через многие испытания, и ни раз побывав на волосок от верной гибели, выручая и помогая друг другу, Ресс и Альвиер успели стать настоящими братьями, понимающими друг друга с полуслова, и доверяющими своему неизменному спутнику, как себе. Ресс привык к обществу своего напарника так сильно, что сейчас, уже не представлял себя без него. Ему казалось, что вместе с братом, умерла и какая-то часть его самого, он ощущал тягучую пустоту одиночества и тонул в жгучем море злости, бушующим в его груди диким шквалом.

   Ресс давно уже привык к этой злости в груди, она сопровождала его на протяжении многих лет, с того самого дня как, он и Ал, покинули храм. Он уже привык ненавидеть, постоянно злясь на все вокруг без разбора. Он ежеминутно ненавидел жизнь в скитании и те лишения, которые им приходилось из-за этого претерпеть. Ненавидел всех прочих людей, завидуя их полной, почти безграничной свободе, которую они совсем не ценили, даже не представляя насколько же это прекрасно решать все самому, идти куда вздумается, в любой момент вернуться домой, и не исполнять ни чьей глупой воли. Ненавидел проклятого Дронга, чье сердце готов был вырвать собственными руками, ненавидел и сам храм, со всеми его старейшинами, заставившими его отправиться в это долгое странствие. Но сегодня все изменилось, и даже злоба, обитающая внутри, была чем то новым, иным, непривычным, пугающе незнакомым и совершенно не походила на все, что ему доводилось испытывать прежде.