Игорь Мороз - Дорога дорог

— На весла! Бемс, лево руля! Правый борт, дружнее! — срывая голос, заорала Лив, силясь перекричать торжествовавших победу над глегом матросов.

Мешкать было нельзя, поскольку течение вновь раздваивалось, огибая отмель, и более мощная ветвь его грозила увлечь "Посланца небес" в гибельный лабиринт островков. Уразумев это, гребцы навалились на уцелевшие после шторма весла, и судно, отчаянно зарываясь носом в воду, содрогаясь и всхлипывая, начало судорожно разворачиваться. Ощущая, как вибрирует палуба, слыша плеск воды в трюме и видя, как выгибаются от напряжения весла, буграми вздуваются мышцы на спинах гребцов, девушка, стиснув зубы, мысленно взывала ко всем, какие ни есть, богам, чтобы они хоть чуть-чуть, ну еще немного ускорили этот ужасающе медленный, как движение умирающего, поворот, грозивший вынести их прямо на каменные клыки южной части отмели.

— Друж-но! Нава-лись! Раз-два! — ревел над ухом барабанщик "Посланца небес", задавая гребцам ритм голосом, так как барабан свой, в великом усердии, он изодрал еще во время шторма.

Подгоняемое мощными ударами весел, судно выбралось из огибавшего отмель, а затем терявшегося в глубине ее течения, замерло в опасной близости от залитых пеной рифов и, подхваченное попутным рукавом течения, устремилось в протоку.

Вздох облегчения, вырвавшийся из множества глоток, еще не затих, когда голос северянина возвестил о новой опасности:

— Глеги!

— К баллисте! Остальным — разобрать остроги! — вторил ему Эмрик.

Не занятые на веслах матросы разбежались по местам, а Лив, оглянувшись по сторонам, ощутила внезапную слабость в ногах и подумала, что напрасно они сунулись в протоку. Вдоль и в глубь отмели идти страшно, но тут — верная гибель.

Ширина протоки едва достигала шестидесяти локтей, и Гиль едва успел послать энергетический шар в сознание глега, ринувшегося на судно со стороны правого борта. Удар был недостаточно силен, тем не менее чудище, закружившись волчком, ушло под воду, а новый, похожий на огромный наконечник стрелы глег уже поджал мускулистые задние лапы, чтобы метнуть свое тело вперед. Спинной панцирь его, утоньшаясь, острым козырьком нависал над черепашьей головой, превращая глега в безупречный таран. Сознавая, что удар, нанесенный такой тварью, окажется гибельным для судна, юноша, мельком взглянув на бестолково размахивавших острогами мореходов, нащупал кипевшее яростью сознание готовой к атаке твари, но посланная им невидимая шаровая молния была слеплена слишком поспешно, чтобы парализовать или хотя бы напугать чудище. Слегка ошеломленное, оно присело еще ниже, потом мощные ноги распрямились и, подобно гигантским пружинам, бросили живой таран в борт "Посланца небес". Момент, однако, был упущен: увлекаемое течением и подгоняемое веслами, судно скользнуло вперед, уходя от сокрушительного удара, а Гиль, видя, что положение становится отчаянным, мысленно призвал на помощь магистра.

Лагашир был поглощен отражением атаки подводных глегов, но откликнулся на призыв немедленно — протока была чересчур узка, чтобы он мог полностью полагаться на своих помощников, у которых не хватало ни опыта, ни умения для концентрации внутренней энергии с необходимой быстротой.

— Кидайте остроги! Чего ждете?! — взревел Мгал и, подавая пример замешкавшимся товарищам, первым метнул острогу в изготовившегося к прыжку глега.

Это был жест отчаяния — убить этакую тварь столь несовершенным оружием было так же немыслимо, как сразить мечезуба кухонным ножом, но если бы им удалось хотя бы замедлить нападение лезших с правого борта чудищ, это облегчило бы работу Мага и его помощников, удары которых становились все менее действенными.

Три остроги вонзились в бородавчатую морду похожей не то на гигантскую лягушку, не то на краба твари, остальные полдюжины отскочили от толстой пупырчатой кожи. Глег издал утробное урчание, взмахнул головой, силясь освободиться от неожиданной помехи, гребцы в очередной раз налегли на весла, и Мгал, радостно переглянувшись с одним из бывших "норгонцев" — получилось! — потянулся за новой острогой.

Пост на носу корабля, по мнению Лагашира, был наименее ответственным, и потому он отвел его Мисаурэни, на чьи способности меньше всего полагался. Когда судно свернуло в протоку, первое, что бросилось в глаза девушке, были темные туши глегов на чуть выступавшем из воды правом берегу. Их было здесь не больше, чем на внешней стороне отмели, но тут они оказались несравнимо ближе и, значит, несравнимо опаснее. Стоит им заметить корабль — и дело примет скверный оборот; хорошо хоть левый, загроможденный каменными глыбами берег, круто поднимавшийся из воды, а местами нависавший над протокой, недоступен мерзким тварям, и можно не опасаться нападения с этой стороны.

Черная вода казавшейся бездонной протоки, сгустившийся запах рыбы, водорослей и гниения — затхлый глегов дух — производили тягостное впечатление, но девушка постаралась взять себя в руки. Торжествующие крики матросов заглушил призыв Мгала к оружию, потом послышались вопли, свидетельствовавшие о том, что сражение началось, однако Мисаурэнь и глазом не моргнула. На какое-то время она забыла даже о стоявших за ее спиной, с острогами наготове, принцессах, настолько она сосредоточилась.

Твари эти, обладавшие на редкость омерзительной внешностью, словно нарочно созданные для убийства, состоявшие исключительно из когтей, шипов, рогов, клыков и непробиваемых роговых и хитиновых панцирей, как и предсказывал Лагашир, особой наблюдательностью не отличались и воспринимали корабль, лишь когда тот проплывал непосредственно мимо них, что сильно упрощало задачу Мисаурэни. Вскоре она поняла, что ей надобно больше всего опасаться подводных тварей, и на них-то ведьма и сосредоточила свое "второе" зрение и слух. Глегов, плывших навстречу "Посланцу небес", было немного, и набухавшие в ее сознании энергетические шары, которые она старательно направляла в их тлеющие злобой мозги, надежно обездвиживали громадных тварей, заставляя покорно ложиться на дно, — протока была достаточно глубока, чтобы судно успевало беспрепятственно проходить над оцепеневшими тушами. Тревожило Мисаурэнь лишь то, что в узком месте парализованная ею тварь могла преградить путь кораблю и тогда все оставшиеся позади глеги ринулись бы за ними, нагнали и… О том, что произошло бы в этом случае, она старалась не думать, и это ей почти удавалось: в конце концов, разбираться с оставшимися за кормой глегами — задача Гиля и самого Магистра, и хотелось верить, что они с ней справятся.

Эмрику потребовалось некоторое время, чтобы сообразить, что воспользоваться баллистой им не удастся и главную тяжесть схватки с глегами придется принять на себя Гилю и Лагаширу. Метать горшки с зажигательной смесью вперед не имело смысла: твари, нежившиеся на правом берегу протоки — то появлявшемся, то снова уходившем под воду, — не подозревали о приближении судна, пока оно не возникало рядом с ними, и нарушать их покой раньше времени было бы верхом неблагоразумия. Изрядно потрудившись, можно было развернуть баллисту, чтобы обстрелять глегов, пытавшихся преследовать "Посланца небес", но при мысли о том, что течение понесет разлившийся по воде огонь прямо на судно, Эмрик признал это слишком рискованным шагом. Он уже взялся за острогу, когда в голову ему пришел еще один способ борьбы с глегами, о котором, занятый мыслями об использовании баллисты, никто из них не подумал.