Энн Бишоп - Наследница Теней

– А когда каста добавляется к социальному положению каждого отдельно взятого человека и учитывается вместе со ступенью Камня, получается довольно занимательный танец, – подытожила Тишьян и поставила бокал на стол. – Интересная теория, Повелитель.

– Интересное времяпрепровождение, леди Тишьян. Зачем вам это понадобилось? Почему вы вдруг решили почтить меня своим обществом?

Тишьян разгладила свою тунику насыщенного зеленого оттенка.

– Ты – семья моей семьи. Мне показалось… подобающим… предложить тебе сегодня вечером утешение, раз уж Джанелль не в силах его дать. Доброй ночи, Повелитель.

Еще долго после ее ухода Сэйтан неподвижно сидел в кресле, наблюдая за тем, как потрескивают и угасают угли в камине. Он поднялся только один раз для того, чтобы налить и подогреть последний бокал кровавого вина, наслаждаясь уединением и тишиной.

Повелитель не стал оспаривать теорию Тишьян о том, почему мужчины начали служить, но сам не разделял ее взглядов. Дело было не только в магии, которая всегда притягивала их. Эти хрупкие женские тела были наполнены неким внутренним светом, сиянием, которого некоторые мужчины жаждали не менее страстно, чем огонька, мерцающего в окне, когда на улице снежно и холодно. Они желали этот свет точно так же, как возможность укрыться в сладостной тьме женского тела – если не больше.

Мужчины стали Кровью потому, что их притягивало и первое и второе.

И Сэйтан слишком хорошо знал, что с веками ничего не изменилось.

7. Кэйлеер

Люцивар лежал на спине, потягиваясь в молодой траве, закинув руки за голову и расправив крылья, чтобы они следует высохли после быстрого купания в по-весеннему холодном озерце. Джанелль по-прежнему плескалась в ледяной воде, выполаскивая пот и грязь из своих длинных волос.

Он закрыл глаза и довольно застонал, когда солнечное тепло начало медленно проникать в напряженные, болящие мышцы, заставляя их понемногу расслабиться.

Вчера он проснулся незадолго до рассвета и обнаружил, что Джанелль с интересом копается в сумке с едой. Они сумели торопливо позавтракать, прежде чем физическое напряжение, вызванное действием наркотиков, заставило ее двинуться дальше.

По счастью, это уже не походило на былую безжалостную гонку, и в течение дня приступы физической активности сменялись эмоциональными бурями. Гнев затапливал ее внезапно, без всякой видимой причины, а затем столь же неожиданно сменялся слезами. Каждый раз, когда буря проходила, Джанелль на некоторое время удавалось немного расслабиться и отдохнуть. Тогда они шли спокойно и неторопливо, останавливаясь, чтобы собрать диких ягод или посидеть у ручья. Затем все начиналось сначала, но с каждым разом интенсивность приступов постепенно сходила на нет.

Сегодня утром они с Дымом загнали молодого оленя. Люцивар вырезал достаточно мяса, чтобы заполнить доверху небольшую коробку для еды, на которой лежало охлаждающее заклинание, а затем отправил волка в Цитадель с остатками туши. Если Сэйтана сейчас там нет, Дым продолжит путешествие и доберется до Зала, чтобы сообщить Повелителю о том, что худшее уже миновало. Люцивар и Джанелль собирались провести еще несколько дней в Аскави, прежде чем вернуться домой.

Домой. Он прожил в Кэйлеере всего год, но до сих пор иногда поражался тому, как ведьмы обращались с мужчинами в Царстве Теней.

Не так давно он случайно услышал разговор Шаости, Аарона и Кхардеена о том, чем именно Кольцо Чести, носимое мужчинами, входившими в Первый Круг Королевы, отличалось от Сдерживающего Кольца, которое надевалось на терриллианцев, желающих показать себя достойными службы. Он тогда рассказал им о Кольце Повиновения, которое применялось в Террилле повсеместно.

Они ему не поверили. Нет, разумеется, умом они поняли сказанное эйрианцем, но не могли даже представить себе изматывающий, непреходящий страх, с которым жили терриллианские мужчины день ото дня, потому что сами никогда его не испытывали. Поэтому они не смогли поверить ему.

Люцивар тогда задумался о том, что, возможно, мальчишки еще слишком юны и не обладают достаточным опытом в отношении тех способов, с помощью которых ведьма может держать своих мужчин на коротком поводке. Он решил спросить Сильвию, Королеву Хэлавэя, как она контролирует того, кто не хочет служить при ее дворе.

Женщина воззрилась на него как на ненормального, а затем выпалила:

– Да кому такой понадобится?!

Несколько месяцев назад, выполняя в Нхаркаве поручение Повелителя, Люцивар был приглашен на чашечку чаю к трем пожилым дамам, которые наперебой расхваливали его гармоничное телосложение и благородные черты лица – с таким добродушным восхищением, что эйрианец просто не смог счесть себя оскорбленным. Почувствовав себя вполне свободно в их обществе, он поинтересовался, слышали ли они что-нибудь о Верховном Князе, который не так давно убил Королеву.

Они неохотно признали, что слухи были правдивы. Королева, пристрастившаяся к жестокости, оказалась не способна собрать собственный двор, потому что не сумела убедить двенадцать мужчин служить ей по доброй воле. Тогда она решила заставить их подчиниться с помощью этого самого Кольца Повиновения. Она уже успела отобрать одиннадцать Предводителей, носивших светлые Камни, и подыскивала двенадцатого, когда ей нанес неожиданный визит разгневанный Верховный Князь. Он пытался найти младшую кузину, бесследно исчезнувшую около месяца назад. Когда Королева попыталась заставить его подчиниться силой, он убил ее.

А что случилось потом с Верховным Князем?

Они не сразу поняли суть вопроса.

С Князем не случилось ровным счетом ничего. В конце концов он сделал именно то, что от него ожидалось в подобной ситуации. Разумеется, все эти достойные дамы предпочли бы, чтобы Князь просто лишил эту ужасную женщину сил, связал и передал ее Королеве Нхаркавы, которая сама бы определила степень наказания. Однако ничего другого ожидать не приходится, когда Верховного Князя упорно провоцируют, подталкивая к смертельно опасной грани, за которой он совершит убийство, не задумываясь.

Люцивар провел остаток дня в таверне, не в силах понять, развеселило его такое отношение трех леди к мужчинам или все-таки напугало. Он вспомнил многочисленные порки, побои, каждый раз, когда боль, вызываемая Кольцом Повиновения, ставила его на колени, вырывая из горла мучительный крик. Он вспомнил, чем именно зарабатывал тогда эту боль. Люцивар сидел в таверне и смеялся до тех пор, пока не начал плакать, осознав наконец, что никогда не сможет примириться с различиями между Терриллем и Кэйлеером и каким-то образом уравновесить их.