Марина Колесова - В плену королевских пристрастий

— Откуда ты знаешь? Об этом никто не знает… он ни разу не поймал меня за этим… — принц с испугом посмотрел на нее.

— Я много что знаю, о чем никто не только не знает, но и не догадывается, — усмехнулась Алина.

— Откуда?

— Просто знаю и все.

— А кто еще знает?

— Никто.

— Ты расскажешь отцу?

— Зачем? Чтоб унизить его, а он, чтоб потом тебя? Нет, это окончательно испортит ваши взаимоотношения… А я не к этому стремлюсь. Мне необходимо, чтоб ты стал его опорой, его соратником, его другом, наконец… Такие сведения не лучшее начало для чего-то подобного.

— Зачем тебе это?

— Если его будут окружать друзья, неспособные предать, он перестанет так нуждаться во мне и, наконец, отпустит меня… — она грустно улыбнулась, — придворная жизнь не для меня, она меня очень тяготит, я терплю ее лишь потому, что это его требование.

— Ну да, я вспомнил, он ездил насильно возвращать тебя из монастыря… Я думал, ты лишь играла, а выходит, правда хотела… Странно, ты так откровенно ответила…

— Мы же друзья… Или ты забыл? — она вдруг лукаво улыбнулась, и в глазах ее загорелись задорные огоньки, — Кстати, что ты понимаешь под дружбой? Я совсем забыла спросить… Ну-ка признавайся, а то вдруг мы с тобой в это слово вкладываем совсем разные понятия.

— Друзья помогают друг другу, не предают… и еще уважают друг друга… Так?

— Так, — она согласно кивнула, — и еще доверяют друг другу, и не лгут… Поэтому, если не хочешь говорить правду, лучше честно скажи об этом, чем врать.

— Учту… Ты знаешь, что ты очень красивая… а когда улыбаешься вот так, как только что, ты похожа на фею или волшебницу: ласковую, радостную и веселую. Я не понимаю отца… променять тебя на кучу этой дешевки… я бы на его месте никогда не позволил тебе выйти замуж за другого… ты была бы только моей.

— Надо же… то есть тебя бы не остановило наличие жены и детей, ты бы разрушил семью и смог бы заменить жену… думаешь, силой можно завоевать любовь?

— Это было бы более честно, чем то, что делает он.

— То есть ты бы нормально воспринял, что твою мать отправили бы в монастырь?

— Она и так сейчас днюет и ночует в церквях… разница небольшая.

— Она там по собственной воле, а так ее бы отправили насильно. Разница огромная. И о ней я знаю не понаслышке.

— Насколько я могу догадываться, в детстве тебя отправили в монастырь, не спрашивая твоего согласия, а сейчас ты сама туда убегала… Так что к ней бы это тоже пришло через какое-то время. В монастырях хорошо умеют мозги промывать.

— Путь к Господу может стать путем страданий путь, когда по нему заставляют идти насильно. Гораздо приятнее идти им по собственному желанию.

— Цель иногда может оправдывать любые способы ее достижения.

— Красивая формулировка, за которой можно спрятать любую гнусность… и она мне не по душе… Кстати, этот путь чреват тем, что не всегда результат оказывается тем к которому стремятся. На чужом несчастье свое счастье не построишь. Я рада, что это не девиз твоего отца.

— Нет, это именно его девиз… Он не стесняется в выборе средств, когда идет к цели… вот только с тобой он им не воспользовался, даже не знаю почему. Хотя может, именно и воспользовался… — принц задумчиво покачал головой, — Возможно, так все его устраивает еще больше: и от фавориток отказываться не пришлось и ты, как ты говоришь, покорна его власти… и выглядит все пристойно.

— Ты смешиваешь то, на что распространяется власть государя, с тем на что лишь Господа. Клятву верности супруги перед Господом приносят, и не во власти государя принудить не исполнять ее. От нее отрекаются лишь по собственной воле.

— Значит, ты не его любовница?

— Я не буду отвечать тебе на этот вопрос. Думай, как хочешь. Мне все равно.

— Почему?

— Это не твое дело. Не надо лезть в чужую жизнь. Ты со своей разбирайся.

— Мне надо знать.

— Нет, не надо, — Алина отрицательно качнула головой, — Я знаю, что не надо.

— Ты сказала: не хочешь говорить правду, откажись говорить… Значит, правду говорить ты не хочешь… А не хотеть говорить правду можно только в одном случае… Получается, что ты такая же, как все остальные… ничуть не лучше… он только фасад красивый тебе устроил в виде герцога.

— Исходя из твоей логики, получается именно так, — согласно кивнула она.

— И как герцог, интересно знать на это согласился? Хотя после восьми лет опалы можно и не на такое пойти.

— Я уже сказала: не лезь во взаимоотношения герцога и короля. Ни к чему хорошему это не приведет.

— Значит, ты косвенно подтверждаешь, что ты его любовница… Да еще и по собственной воле, коли то не во власти короля, как ты говоришь… А он поимел тебя и бросил. Да ты не лучше этих его шлюх… даже хуже… ты такая же продажная дешевка. Чем он купил тебя? Тем, что сохранил жизнь в своих подвалах, когда казнили твоего первого мужа? Или тем, что позволил избежать пыток, которым обычно подвергают подозреваемых? Чем он расплатился? Свободой, замком и новым мужем или еще что-то добавил?

— Ой, как у тебя накипело… — вдруг нежно улыбнулась Алина, — Не переживай так. Нельзя, Марк, так душу себе рвать… С чего ты вообще взял, что я считаю, что я лучше, кого бы то ни было? Я действительно ничуть не лучше никого…

— Значит, ты такая?

— Я не собираюсь оправдываться, Марк. Это твое право так думать обо мне.

— И тебе даже не стыдно? Ты молишься, сбегаешь в монастыри, матери моей мозги россказнями о спасении души промываешь, а сама… сама… сама прелюбодействуешь с королем при живом муже!

— Ты меня, что видел в его постели, чтоб обвинять? — усмехнулась Алина, — Не видел. Поэтому, и обвинения твои не более чем пустой трезвон… К тому же не тебе судить меня. Я со своей душой как-нибудь сама разберусь.

— Я не обвиняю, я хочу знать, какое право ты имеешь поучать других, как жить, коли сама в грязи?

— Я никого не поучаю. Я лишь отвечаю, когда спрашивают совета и помогаю, если просят о том. Я тебя к себе не звала. И уже неоднократно говорила, что вмешаюсь в твою жизнь, только если сам хочешь.

— Почему я не могу найти никого, кто способен противостоять ему? Я думал, хоть ты такая… а ты лишь делаешь вид. Почему?

— Потому, что он — король. К тому же, сильный, мудрый и достойный король.

— Он деспот, самовлюбленный самодур и развратник, в добавок сильно пьющий.

— Марк, я могу тебе простить любые оскорбления меня, однако оскорблять в моем присутствии короля я не позволю, — в голосе герцогини зазвучала сталь, — Или ты сейчас же извинишься и признаешься, по какой причине оскорбляешь отца, или я накажу тебя, — она резко поднялась и встала напротив принца.