Вера Петрук - Индиговый ученик

На следующее утро Арлинг проснулся затемно, преисполненный желанием бороться. «Еще есть время все исправить», – обнадеживал он себя. За сутки можно успеть многое. Например, отыскать Атрею и убедить ее в том, что она делает ошибку. Когда-то он умел убеждать очень хорошо. Если же кучеярка его не послушает, придется вспомнить кое-какие навыки из прошлого.

Элджерон Регарди, канцлер Согдарии и его отец, разглядывая карты земель, принадлежащих мятежному принцу Дваро, часто повторял: «Если не хочешь, чтобы почка превратилась в листок, лучше воспользуйся топором». Другой его родственник, дядюшка Абир, тоже любил изящно выражаться. «Безопасные корабли – это вытащенные на берег корабли», – говорил он, однако смысл этих слов дошел до Арлинга только сейчас. Если потребуется заставить Атрею остаться силой, его это не остановит.

Сегодня Регарди собирался применить семейную мудрость на практике. Уговорив одного из младших учеников выполнить за него работу по школе в обмен на помощь с уроками по военной истории, он отправился на Огненный Круг, но заниматься там не собирался. Для того чтобы нарушить распорядок дня у него появилась уважительная причина. Он должен был спасти друга.

Между тем, школа продолжала жить своей жизнью. Несколько новичков вернулись после первой пробежки по крепостной стене, без сил развалившись на земле у фонтана. Они еще не знали, что к ним приближался учитель Джавад, шаги которого Арлинг слышал в саду. После бега в городе полагались прыжки на Круге, и учеников, наверное, отправят обратно на стену – за лень или нерадивость. Причины, почему ты не поступил так, как было велено, в школе мало кого интересовали.

Где-то вдалеке раздавалась ругань Сахара и Пятнистого Камня. Керх пытался убедить садовника, что в гибели редкого розового куста из Согдарии виноват не он, а южный ветер, дувший всю неделю. У главных ворот слышался стук молотка. То сторож Санхав пытался починить створки, сломанные при драке старших учеников. Арлингу пришлось веселье пропустить, так как в тот день его отправили с поручением в город. Однако позже он был судьбе благодарен, потому что иман наказал не только участников, но и наблюдателей. Виновников драки ожидали ночь в погребе Смотровой Башни и месяц работ на скотном дворе, а свидетелей заставили чистить сточные канавы вдоль школьного забора.

Из кухни донесся запах пригорелой каши, и Регарди услышал, как выругался Джайп, помогавший Олу кормить собак на псарне. В отличие от мальчишки, который должен был следить за котлом, нюх у повара был отменный. Парвас, кажется, так звали ученика, слишком углубился в чтение, готовясь к урокам, хотя уже сейчас было понятно, что за испорченный завтрак ему суждено провести остаток дня на кухне.

Арлинг заставил себя отвлечься от сотен деталей школьной жизни, которые услужливо подсказывали ему чувства. Нужной информации в них все равно не было. Сестра имана в школе не появлялась. Учителя, ученики и слуги не замечали приближающейся грозы. Атрея была для них лишь горсткой песка, занесенной ветром из пустыни. Вчера она была с ними, сегодня улетела в другое место, завтра ее не станет.

Сопение Беркута на Огненном Круге он услышал еще издалека. Если кто-то и должен был знать об Атрее, то это он. Но Шолох тоже его разочаровал.

– Наверное, болеет, вот и не показывается, – пожал плечами мальчишка. – В последний раз, когда я ее видел, она сильно сдала. Одряхлела, что ли... Такие, как Атрея, живут ярко и ослепительно, а уходят незаметно и скрытно. Все когда-то умирают. И мы тоже умрем. Может быть, уже завтра.

Перед летними экзаменами у Беркута всегда были такие настроения. Каждый раз он готовился к ним так, словно должен был наступить его последний день. И каждый раз учитель предлагал ему остаться еще на год.

Всем, кто успешно сдавал экзамены, предлагался выбор: продолжать обучение, либо уходить из школы. Кто-то не выдерживал и после шестого-седьмого экзамена отправлялся искать работу. Как слышал Арлинг, в этом ученики имана проблем не испытывали. У школы Белого Петуха была хорошая репутация. Но такие, как Беркут, были слишком упрямы, чтобы сдаваться. Они были готовы ждать до победы, либо умереть от старости на очередном летнем испытании.

И все-таки Шолох повзрослел. Пятнадцать едва заметных шрамов на левой руке, нанесенных им самим после каждого успешно пройденного экзамена, говорили сами за себя. Редко какая боевая школа Сикелии могла похвастаться такими учениками. В свои двадцать с небольшим Беркут превратился в серьезного противника, и хотя Арлинг не мог назвать себя отстающим, когда на тренировках их ставили в одну пару, исход поединка предугадать было трудно.

Чем взрослее становился Шолох, тем меньше в нем оставалось от того мальчишки, которого встретил Регарди в саду школы много лет назад. Репутация первого болтуна давно перешла к одному из новых учеников – Гасану из Муссавората. Шолох перестал тратить деньги на развлечения, не ходил в город по праздникам, не общался с девушками и друзьями. Серьезный, молчаливый, внимательный к каждой мелочи, Беркут, словно рачительный хозяин, берег каждую минуту свободного времени, тратя ее на тренировки или чтение книг о серкетах. Единственное, что осталось в нем неизменным, так это его отношение к Арлингу. Он все так же был готов прийти к нему на помощь по любому случаю, предпочитая общение с Регарди сверстникам-кучеярам. И хотя Арлинг не мог признать, что эта симпатия была взаимной, если бы ему нужно было кому-то довериться и прикрыть спину, он, несомненно, выбрал бы Беркута.

Сообщив старшему учителю, что отправляется в город по поручению имана, которого, к счастью, с утра нигде не было заметно, Регарди покинул школу, убеждая себя, что на улицах Балидета ему повезет больше.

В свое время Атрея преподавала танцы не только в школе у брата. Она часто давала представления на религиозных праздниках и церемониях, поэтому в городе ее знали многие. Начав с соседних домов, Арлинг спрашивал везде – у слуг, торговцев, почтовых курьеров, разносчиков чая, стражников, керхов и нарзидов, нищих, случайных прохожих, учеников других школ, жрецов и караванщиков. Кто-то о кучеярке никогда не слышал, другие вспоминали, но признавались, что давно не видели ее в городе, и как Беркут, предполагали, что она могла умереть от старости.

Услышав с десяток таких ответов, Регарди с трудом сдерживал кипящую в груди злость. Раньше ему и не приходила мысль о том, что Атрея была старой. Вот, Зерге – другое дело. От нее и пахло так, словно, смерть всегда стояла у нее за плечами. Что касалось Атреи, то от сестры учителя всегда исходили ароматы молодости, любви, юности и соблазна. Нет, Регарди не верил в ее старость, равно как и в приближающуюся гибель.