Конан-варвар. Час Дракона - Роберт Ирвин Говард
Выведенный из себя этой откровенно зверской расправой, Конан кинулся через улицу.
Ни жертва, ни похитители не догадывались о его приближении, пока шуршание пыли под ногами варвара не заставило их обернуться, — и тут он налетел на них со всей свирепостью горного вихря. Двое чернокожих попытались было встретить его дубинками, но, как выяснилось, весьма недооценили скорость, с которой он надвигался. Один, едва успев замахнуться, полетел наземь с выпущенными кишками. Крутанувшись, как кот, Конан увернулся от дубинки второго, меч варвара свистнул в мгновенном ударе наотмашь. Голова людоеда завертелась в воздухе, обезглавленное тело, шатаясь, прошло еще три шага, заливаясь кровью и жутко шаря в воздухе расставленными руками… И наконец обмякло и распростерлось в пыли.
Уцелевший дарфарец закричал и попятился. При этом он отшвырнул от себя жертву, та, споткнувшись, покатилась по земле, а чернокожий в нерассуждающем ужасе ринулся прочь, в сторону города. Конан не отставал… Страх придал людоеду проворства, но, когда они уже подбегали к ближним домам, он ощутил за спиной близкое дыхание смерти и заревел, точно бык на бойне.
— Ах ты, адская тварь… — Конан всадил меч между смуглых лопаток с такой мстительной силой, что половина клинка вышла наружу из груди. Чернокожий издал последний крик и повалился лицом вниз, невольно помогая киммерийцу высвободить меч.
Стало тихо, только шелестела под ветром листва… Конан тряхнул головой, точно лев гривой, и зарычал сквозь зубы. Сейчас он с удовольствием убил бы кого-нибудь еще, но никакие зловещие тени более не таились в потемках, и дорога под звездами оставалась пустой. Топоток за спиной заставил его стремительно обернуться, но это была всего лишь спасенная девушка. Бросившись к нему, она обхватила его руками за шею, сама не своя от пережитого ужаса.
— Тихо, тихо, милая, — проворчал он. — Все в порядке. Как это ты угодила им в лапы?
Она только всхлипывала, тщетно пытаясь выговорить нечто внятное, а Конан между тем, присмотревшись к спасенной, начал быстро забывать про Арама Бакша и все с ним связанное. Девчонка была белокожей и черноволосой — явно дитя смешанной крови, как водилось в Замбуле. Рослая, гибкая, прекрасно сложенная… Звездный свет давал Конану отличную возможность должным образом оценить высокую грудь и стройные ножки, норовившие подкоситься от изнеможения и страха. В свирепых синих глазах разгорелся огонек восхищения, Конан приобнял девушку за талию и попытался ободрить:
— Хватит трястись, малышка, больше тебя никто не обидит.
Прикосновение его крепкой руки подействовало успокаивающе. Девушка убрала с лица роскошные растрепавшиеся волосы и пугливо оглянулась через плечо, прижимаясь к киммерийцу в поисках утешения и защиты.
— Меня… меня схватили на улице, — кое-как выговорила она наконец. — Подкараулили… сидели в засаде… под темной аркой… такие черные, словно огромные хищные обезьяны!.. Помилуй меня, Сет, — думаю, долго они мне будут по ночам сниться…
— А что, собственно, ты в такой поздний час на улице делала? — поинтересовался Конан, думая больше о шелковистой коже под его осторожными пальцами.
Девушка провела ладонью по волосам и подняла на него недоумевающие глаза. Кажется, она и не замечала, чем там занята его рука.
— Мой любовник, — сказала она. — Мой любовник выгнал меня на улицу посреди ночи. Он сошел с ума и решил меня убить. Я убежала от него, и тогда меня схватило это зверье…
— Красотка вроде тебя запросто сведет кого угодно с ума, — заметил Конан, пропуская между пальцами блестящие локоны.
Девушка тряхнула головой, словно прогоняя дурной сон. Она более не дрожала, ее голос окреп.
— Меня едва не погубил гнев жреца… Тотразмек, высший жрец Ханумана, пожелал назвать меня своей… пес!
— Ну и стоит ли его за это ругать? — усмехнулся киммериец. — Я бы даже сказал, вкус у старой гиены отменный…
Она пропустила неуклюжий комплимент мимо ушей. Самообладание быстро к ней возвращалось.
— Мой любовник, он… это молодой старшина туранских солдат. Гневаясь на меня, Тотразмек опоил его отравой, помутившей рассудок. Когда несчастный схватил меч и попытался меня зарубить, я выскочила на улицу. Чернокожие схватили меня и потащили в… Ой, что это?!
Но Конан не только успел услышать то же, что и она, он еще и начал действовать. Бесшумно, как тень, он скользнул вместе с девушкой за ближайшую лачугу, в тень разросшихся пальм. Там они и стояли в напряженном молчании, слушая, как делается громче насторожившее их бормотание. Вскоре сделались различимы отдельные голоса: по дороге со стороны города двигалась вереница примерно из десяти чернокожих. Девушка вцепилась в руку Конана и всем телом прижалась к нему, он почувствовал, что ее снова начало трясти.
Теперь гортанные голоса людоедов стали различимы, и Конан смог понять, что они говорят.
— Наши братья уже собрались около ямы, — говорил один. — Нам нынче не повезло; одна надежда, что с нами поделятся…
— Арам обещал нам человека, — отозвался другой, и Конан вновь мысленно пообещал этому самому Араму кое-что весьма нехорошее.
— Арам всегда держит слово, — подал голос третий. — Мы многих заполучили из его таверны… Что ж, мы хорошо ему платим! Я сам отнес ему десять штук шелка, которые утащил у хозяина… Клянусь Сетом — добрый был шелк!
Шаркая плоскими ступнями, дарфарцы миновали спрятавшихся, и их голоса постепенно стихли вдали.
— Нам повезло! Трупы тех троих валяются не на виду, — проворчал Конан. — Если они вздумают проверить Арамову особую комнатку, они там еще одного собрата найдут… Пошли-ка отсюда!
— Да, да, пошли отсюда скорей! — взмолилась девушка. Кажется, она снова была недалека от истерики. — Мой бедный возлюбленный где-то бродит по улицам совершенно один… Его тоже могут схватить!
— Ну тут у вас и обычаи, — буркнул Конан, ведя девушку к городу задворками, где было потемней. — Почему бы горожанам не взять да не прекратить эту чуму?
— Дарфарцы — ценные рабы, — ответила девушка. — К тому же их так много, что, если запретить им охоту за столь желанной добычей, восстание может стать опасным. С другой стороны, замбулийцам отлично известно, насколько опасны улицы ночью, и они стараются не покидать хорошо запертых домов… если только не происходит чего-нибудь неожиданного, вот как со мной сегодня. Чернокожим все равно, кого пожирать, но обычно им попадаются только чужестранцы… а судьба чужестранцев жителей города не слишком волнует. Поэтому Арам Бакш и ему подобные продают людоедам только заезжих. С горожанином такое проделать Арам бы никогда не посмел!
Конан не нашел подобающих слов
