Джим Батчер - Грязная игра

Он сделал выбор и теперь ответит за свои действия.

И в этот момент все вокруг смотрели на Никодимуса и Баттерса… и никто не смотрел на жену Майкла Карпентера.

Надежда открыла мне второе дыхание.

— Черити! — прохрипел я.

Её голова резко повернулась ко мне, и она удивлённо моргнула.

Я со всей силы бросил отломанную рукоять Фиделаккиуса.

В жизни бывают такие моменты, на которые потом оглядываешься и понимаешь, что они были просто идеальны. И чтобы эти моменты стали возможны, должно было произойти сто миллионов вещей, причём строго в нужное время — что совпало так много всего, что сложно даже представить, что всё это сложилось по чистой случайности.

Это был один из таких.

Отломанная рукоять Меча летела по идеальной дуге. Она поднялась вверх, спустилась вниз и пролетела в дюйме от заборчика вокруг двора перед домом. Вращение её было таким точным, словно бросок жонглёра, направившего рукоять прямо в ладонь Черити.

Но она промахнулась и не смогла её схватить.

Деревянная рукоятка с одиноким безобидным маленьким кусочком лезвия Меча отскочила от обледенелого тротуара и взмыла в воздух. Она подскочила ещё несколько раз, чиркнула по плечу Никодимуса…

…и приземлилась точно в поднятую руку Уолдо Баттерса.

Его пальцы сомкнулись вокруг рукояти Меча Веры, и если бы я не видел это своими собственными глазами, вряд ли поверил бы в то, что произошло.

Вспыхнул свет.

Раздался звук, похожий на рёв священных труб в сопровождении голосов целого хора.

И вдруг из отломанной рукояти Фиделаккиуса вырос столп ослепительного серебристо-белого света в три фута длиной, и в первом золотистом луче рассвета нового дня он запел со всей силой Меча, но только теперь он звучал громче, мелодичнее и ощущался физически.

Меч Никодимуса уже опускался вниз, и когда его лезвие встретилось с лезвием из света, металл протестующе заскрипел, и посыпались искры. Никодимус отшатнулся и сделал три быстрых шага назад, недоумённо уставившись на своё оружие.

Фиделаккиус аккуратно рассёк его, словно он был сделан из бумаги, а не из стали. Обрубленный конец меча раскалился добела.

Рядом со мной кто-то удовлетворённо вздохнул, я метнул туда взгляд и увидел Уриила, притаившегося рядом. Он улыбался, и глаза его блестели.

Баттерс поднялся на ноги, его челюсть отвисла. Он целую секунду смотрел на поющее лезвие в своих руках, и вдруг его зубы оскалились в радостной улыбке, что не мешало ей быть ещё и свирепой.

Его взгляд упёрся в Никодимуса.

Вдруг из-за одного из фургонов раздался бессвязный крик, затем машину тряхнуло, словно в неё врезалось нечто огромное. Секундой позже из-за фургона вышел Мыш, огромная машина прикрывала его от медленно восстанавливающихся оруженосцев. Собака фу пригнула голову и тело к земле и вся напряглась, шерсть на загривке вздыбилась, поблёскивающие, острые, недавно окровавленные зубы скалились. Он остановился всего в нескольких футах позади Никодимуса, и при его появлении тень Андуриила взбесилась, заметалась и закрутилась в десятке направлений разом, как испуганное животное на привязи.

— Хорошая попытка? — сказал Баттерс. — Мистер, там, откуда я, никаких попыток не дают.

И он поднял Меч, готовясь к бою, а его зачарованный плащ нереально драматично развевался позади.

Мыш издал лай, похожий на громкое отрывистое рычание, и бросился вперёд. Серебристо-голубой свет пронизывал его шерсть и сгущался вокруг гривы и челюстей.

Я видел ярость, гнев и недоумение на лице Никодимуса, когда новоиспечённый сэр Баттерс направился к нему, и я увидел ещё кое-что.

Страх.

Яростный свет Меча Веры вновь наполнил его ужасом.

Он испустил бессильный крик и прыгнул в воздух, где тень Андуриила внезапно собралась вокруг него каплей жидкой тьмы, а затем унёсся вверх в туман, пронизанный лучами рассвета, и был таков.

Баттерс тут же развернулся к Тессе, но динарианка уже скрылась в тумане, оставив только разочарованный крик, который по мере её удаления превращался в дикий вой демона.

Баттерс с Мышом повернулись к оставшимся оруженосцам. В самом ближнем я разглядел Джордана, с растерянным выражением на лице сжимающего своё оружие так, что побелели костяшки пальцев.

По правде, оглянувшись по сторонам, я увидел такое же выражения на лицах каждого оруженосца. Полная растерянность, словно они только что увидели нечто по их мнению совершенно определённо невозможное. Они только что увидели своего непобедимого царя и бога униженным и вынужденным бежать от шмакодявки-рыцаря, который носил очки в толстой чёрной оправе и, наверное, весил не больше ста двадцати фунтов, даже промокший насквозь.

— Всё кончено, — сказал Баттерс, и зловещий гул Фиделаккиуса наполнил ужасом паузы между словами. — Мы поставим точку прямо здесь. Всё кончено, парни.

На глаза Джордана навернулись слёзы, руки его безвольно повисли, как у уставшего ребёнка. Он бросил оружие на землю. И в следующие несколько секунд остальные делали то же самое.

Меч Веры, думаю, обоюдоострый аргумент.

Через мгновение я понял, что моя щека вновь прижата к полу, и вяло отметил, что глаза в какой-то момент перестали работать. Они были открыты, но никаких изображений мне не показывали. Может быть, именно это и имелось в виду под фразой «ленивый глаз». Ха. Я умираю, и у меня истерика.

Я услышал звук — далёкое завывание северного ветра — громкость и высота которого стремительно нарастали.

— Передохни, Гарри, — сказал голос Уриила из темноты. — Молли здесь. Передохни.

А затем я потерял сознание.

Глава 51

Я проснулся в постели. С потолка на меня смотрели цветные мультяшные пони.

Тело болело. Точнее, просто адски болело. Даже дышать было больно. Ужасно хотелось пить и есть, и судя по жалобам от моего мочевого пузыря, я был в отключке довольно долго.

Я посмотрел вокруг, не двигая головой. Я был в комнате Мэгги. Судя по янтарному солнечному свету, льющемуся из окна на одну из стен, наступил вечер. Я задумался, был ли это вечер того же дня или следующего. Постель Мэгги возвышалась надо мной, и я понял, что лежу на матрасе на полу комнаты. Что-то тяжёлое прижимало одну из моих ног, и она затекла. Я слегка шевельнул головой, чтобы рассмотреть, что именно, и тут же об этом пожалел. В черепе застучало, словно какой-то маленький человечек начал колотить по нему молотком.

Я поморщился и сфокусировал взгляд на причине моего дискомфорта. Мыш спал на полу рядом с кроватью, и его массивная челюсть покоилась на моей лодыжке. Его уши шевелись, хотя глаза были закрыты, и дышал он ровно.