Альфред Аттанасио - Темный Берег

Ответа не было.

Риис закрыл Дверь в Воздухе и спустился с Календаря Очей.

Когда змеедемоны, парившие над улицами Дорзена, вдруг превратились в клубы чёрного дыма, леди Вон сразу поняла, что Властелин Тьмы мёртв. Она сама была на улице, когда это случилось, занимаясь колдовством ради пэров, прячущихся в подполье и сидящих в тюрьмах.

С тех пор как Худр'Вра назначил её правительницей Укса, леди Вон избегала дворца. Она бродила по улицам с несколькими служанками, тоже ведьмами, помогая тем, кто в этом нуждался. Таким образом ей не приходилось быть свидетельницей пыток, и она могла использовать свою власть на пользу жертвам Врэта.

Дым растаявших змеедемонов ещё висел в воздухе, когда леди Вон спешила в своём экипаже во дворец. Она быстро вбежала в центральный сад, где песня воды и гальки поднималась к открытому ярко-голубому небу.

На мшистой скамейке сидел красивый мужчина в шёлковой рубашке, бросая лепестки в струи ручья и тупо глядя, как они уплывают меж его босых ног.

— Ромат? — обратилась она к нему, и её голос вспугнул — ярких птичек из зарослей чёрного плюща. Они разлетелись по излучинам, заросшим папоротником, и пролетели над бульваром, где танцевали люди, услышавшие о смерти Врэта.

Красивый мужчина с курчавыми соломенными волосами продолжал обрывать лепестки и бросать их в бегущую воду.

Леди Вон заглянула в него глазами темнее ночи и увидела, что его разум пуст. Убедившись, что крушение Властелина Тьмы не вернуло Ромату душу, она ушла, оставив его в его бездумных удовольствиях.

Возле палевого мраморного стола собралась группа старых ведьм. Когда вошла леди Вон, они раздвинули вуали, и она не узнала никого из них.

— Тилия мертва, — сказала старая ведьма с кожей, как полированное дерево. — Сестричество выбрало тебя нашей королевой.

Леди Вон безмолвно стояла перед посланницами и лихорадочно искала ответ.

— Я всего лишь танцовщица Сестричества…

— Королева ведьм — это не звание, которое даётся за выслугу, как ты хорошо знаешь, леди Вон. — Ведьма-мать поглядела на её озабоченное лицо. — Сестричество предлагает служение. Готова ли ты его принять?

Леди Вон скромно потупилась:

— Я не достойна такой ответственности.

— Напротив, моя милая. — Одна из ведьм выступила из группы, откинув шепчущие вуали. — Ты выносила святотатства Ромата над твоим телом, а когда он попал к тебе во власть, ты не отплатила ему жестокостью. Ты заботилась о нём.

— И ты не стала раболепствовать перед Врэтом, — снова заговорила темнолицая. — Но и не поступила глупо и не бросила ему открытый вызов.

— Ты адаптировалась к необходимости выживания, — твёрдо сказала ведьма рядом с ней, — не изменив своим обетам Сестричеству. Это та гибкость, которая нам нужна от нашей королевы. Будешь ли ты служить нам, юная Вон? Станешь ли ты нашей королевой?

— А мой муж, баронет Факел, и его дети…

Колодец её сердца был полон всей любовью, которую Властелин Тьмы пытался из неё изгнать, и никакие слова не могли передать внезапно взметнувшиеся в ней чувства.

— Они будут с нами в Гордой Вершине, — заверила мать-ведьма. — Там хватит места для счастья всех! Так, сестры?

Ведьмы сомкнулись вокруг новой королевы, смеясь и оживлённо беседуя. И пока они праздновали в Дорзене, далеко на юге, во Дворце Мерзостей Бульдог и освобождённые узники лагеря вынимали супруга королевы и её приёмных детей из склепов пытки вместе с другими пэрами. Их заворачивали в целительные покрывала и увозили на воздушных шарах прочь от зловонных болот в импровизированную лечебницу на верхних лугах.

Шары, целительные опалы и стройматериалы для лечебницы взяли из доков и верфей, которые построили у моря змеедемоны. Под руководством Бульдога, которого знал весь лагерь, жертв стали быстро эвакуировать из пирамиды.

Обилие чармоделов среди узников позволило быстро наладить производство амулетов для этой скрупулёзной работы. Используя найденные в доках склады и работая ночь напролёт, удалось к утру вывезти из дворца всех людей.

Огры завистливо глядели из болот. Теперь, когда не стало змеедемонов, вечная война людей с ограми могла продолжиться с новой силой, и огры уже обдумывали стратегические планы, как украсть запасы строительных материалов, брошенных бывшими хозяевами, и разрушить их наговорные камни. Но оперативность Бульдога в организации лечебницы для пэров сорвала планы огров. С помощью умелых чармоделов философ создал палаточный городок на высоких полях рифового острова, и он был построен за ночь.

На рассвете, когда последний пэр был вывезен из Дворца Мерзостей, чармоделы окружили огромную конструкцию амулетами якорей и балласта и утопили пирамиду в болоте.

Гнилая вода вскипела бурыми волнами, покрытыми проказой лиан, лоз и гниющих брёвен, и наблюдавшие огры бросились прочь, дальше в болота. Когда они забрались в лесные кроны, чтобы оглянуться, Дворца Мерзостей не было. На его месте булькало чёрное окно.

Чармоделы назвали булькающую топь Гнилым Болотом и поставили над ней болотного ангела — грязного призрака с волосами-водорослями и мшистыми крыльями, чтобы остерегать любопытных. Это напугало огров. Даже потом они старались держаться подальше от этого угла Нхэта, где разрушенная Ткань Небес встречалась с просачивающимися чёрными водами над утопленной пирамидой.

В их отсутствие лечебница на тучных пастбищах над Гнилым Болотом процветала. Города всех доминионов присылали амулеты и чармоделов, чтобы помочь выздоровлению своих пэров, и за несколько дней почти все жертвы Врэта исцелились и снова могли смеяться.

Ночью, когда пэры спали в целительных гамаках, когда на кухнях завершалась уборка и ночные смены начинали готовить еду на следующий день, Бульдог отрывался от своих занятий, чтобы посидеть на травянистом обрыве с оставшимися мусорщиками.

В основном разговор шёл о надеждах для Гнилого Болота и для всего Ирта. Вспоминались лагерные переживания, говорилось о том, как трудно было спасти разбитые души. Посетители, приходившие собственными глазами взглянуть на лагерь и на булькающую чёрную топь, иногда спрашивали у Бульдога, какой опыт он вынес из своего заключения.

— Пустой Отрывок прав, — тут же начинал проповедовать он. — Нет свободы от нашей свободы. И каждый день приходилось это понимать. Каждый безжалостный день. — Бульдог подходил к обрыву, выделяясь гривастой тенью на фоне звёзд. Показав на дальний берег моря в отливе и на приливные мели, он добавлял: — В лагере нас заставили глядеть в зеркало тайн. Нас заставили увидеть самую трудную правду. Она в том, что мы лишь чуточку больше, чем призраки.