Софья Ролдугина - Зажечь звезду

…Нужное здание находится почти на другом конце города. Даже если срезать путь невидимыми для людей тропинками и прыгать через миниатюрные порталы — все равно идти около двух часов. Автобусы начнут движение по маршрутам только в семь, так что приходится шагать на своих двоих. Каблуки впечатываются в асфальт уже почти со злостью. Ну, берегись, Орден!

А вот и та самая дверь. Раньше она снилась в кошмарах — но не теперь. Чего бояться? За ней — всего лишь люди. Сейчас — невыспавшиеся с ночного дежурства, недовольные. Но так даже лучше. Не жалко будет.

— Красавица, вы уверены, что вам нужно именно сюда? — вкрадчиво интересуется один из мрачных типов в белых балахонах.

«Красавица» невинно хлопает ресницами.

— Ну… ведь здесь же на права сдают? То есть на Право? — накручивает серебряную прядь на палец. Вся, от каблуков до трогательно голубой заколки с незабудками в волосах — воплощенная беззащитность.

Неуверенно смеются. Переглядываются.

— Девочка, ты действительно хочешь пройти поединок? Но твоими соперниками будут по меньшей мере три сильных мага. Не боишься? — доброжелательно спрашивает один из инквизиторов. Совсем молодой. Серые глаза — чистые, удивленные. Бедняжка… Не повезло ему с местом работы.

Хорошо бы, не он вышел на арену. Этот… хороший.

— Не боюсь, — капризно надувает губки. — Можно сейчас?

— Прямо сейчас? Доказать свое Право? — хмыкает самый противный. Высоченный, угрюмый, а глазками — шнырь-шнырь! Как грязью обливает.

— А что, это будет забавно, — неожиданно соглашается мужчина в белом балахоне. — Я позову поединщиков. Кей, проводи госпожу равейну, — ироничная ухмылка, — к арене. И зря ты пришла в босоножках, глупая девочка, песок набьется.

— Не набьется, — уверенно. А внутри все кипит от негодования, лавой гнев растекается по жилам. И эти высокомерные ничтожества угрожали пророчице и Джайян? Напугали эстиль Элен? Бред. Наверное, кто-то что-то перепутал.

— Идем, — сероглазый осторожно трогает за локоть. — Нам сюда.

Арена — длинный прямоугольный зал с прозрачным потолком. Пол засыпан толстым слоем песка — пережиток традиций. Когда-то поединки со служителями Ордена были обязательны. Сражения проходили в уединенных местах, спрятанных от человеческого глаза — в пещерах, на полянах, на заброшенных стадионах в забытых городах… Теперь поединки — только для тех, кто нарушает законы или желает доказать Право. Тоже скорее обычай, чем необходимость. Но не в ее случае.

Демонстративно ступает на песок, но на самом деле подошвы изящных босоножек его не касаются. Тоненький слой воздуха — незаметный. Незадачливые соперники и не видят его. Хорошо. Меньше знают — легче придется в битве. Смотрят — кто презрительно, кто предвкушающее. И все трое — хотят увидеть ее растоптанной, посмотреть, как в серебро волос набьются песчинки, а голубые глаза наполнятся слезами от боли и ужаса.

Недооценивают. Ну и глупо.

Инквизиторы начинают атаку первыми. Двое — выкрикивают заклинания, третий — просто бросается вперед, выхватывая нож. От хрупкой девичьей фигурки начитает волнами расходиться жар магии… и бессильно угасает, натыкаясь на человека с ножом.

Что?!

Прыжок в сторону — еле успела увернуться от удара. Следом хлестко бьют в виски ошметки вражеского колдовства — все, что просочилось сквозь щит. Еще один невероятный прыжок в сторону — и озарение. Решение приходит мгновенно. С ладони слетает маленькая искра и врезается в потолок. Стекло горячим дождем осыпается вниз, застревая в щитах. Кричит человек с ножом, магически иммунный — у него нет мистических сил, чтобы заслониться от смертоносного потока…

— Я думаю, — медленно говорит она в наступившей тишине, — я думаю, это не честно — выставлять против равейны кайса… Подло. Я же не могу заколдовать его, — вздыхает. «Но могу наложить чары на мир вокруг» — остается недосказанным. Осторожно отводит в сторону от иммунного щит, прогибающийся под тяжестью раскаленного стекла. — Если бы я не успела раскинуть над ним заклинание, он бы умер, — продолжает чуть виновато. Кайса, беспомощно обхвативший плечи трясущимися руками, смотрит на нее, как на святую. Она и кажется сейчас каким-то высшим, чистым существом — серебряная, тонкая, полыхающая бездымным белым пламенем, в легком платье цвета бирюзы.

Девушка улыбается, легко, солнечно и немного смущенно.

— Простите, — в невинных глазах проскальзывает тень насмешки. — Я тут немного насорила.

Хлопает в ладоши. Заклинание разлетается юркими сполохами, заполняя весь зал. Когда игра огня утихает, слышатся испуганные вскрики.

Зал стал стеклянным. Весь. Спекшийся песок, обломки потолка, барьеры… Мутноватая, гладкая поверхность. Люди ошеломленно пытаются встать на ноги, поскальзываясь и тихонько ругаясь.

Взмах серебряных ресниц. Спрашивает, застенчиво и чуть манерно:

— Ну… я сдала на права? То есть на Право?

Один из магов, тот самый, которому было забавно, поднимается на ноги, отряхивая балахон. Оглядывается вокруг. Щелкает пальцем по прозрачному ограждению. Сплавить песок в стекло — не трудно. А вот не задеть при этом живых…

— Полагаю, да… эстаминиэль.

— Эстаминиэль, — подтверждает она. И сейчас почему-то страшно столкнуться взглядом с этой хрупкой девочкой. — Вы не забывайте об этом, ладно?

Возврат

— А, может, такое? — задумчиво протянула Феникс, разглядывая темно-синее платье с пышной юбкой. Я взвыла.

— Ни за что! Больше мерить ничего не буду, — категорично заявила я. — И, к слову, у меня уже есть два платья. Оба аллийские, — чуть тише добавила, скашивая глаза на консультанта. К счастью, он был увлечен сортировкой отвергнутого моей неугомонной подругой товара. — И одно из них — точь-в-точь как это!

— Ну… — коварно улыбнулась подруга. — Вообще-то я с самого начала рассчитывала, что ты его и наденешь.

У меня от возмущения даже слова закончились.

— Ты! Ты!… Тогда какого… какой бездны ты потащила меня в этот магазин?

Феникс посмотрела на меня абсолютно честными глазами. В них мелькнуло что-то такое, отчего я сразу почувствовала себя маленькой, неразумной девочкой.

— Такой, что тебе надо чаще выходить на люди. Нельзя все время дома прятаться, Найта.

Я смущенно уставилась в пол, чувствуя, как полыхают щеки, и машинально прикрыла половину лица ладонью. Да уж. Последние несколько месяцев меня вполне можно было бы назвать затворницей. Лаборатория, комната, книги, фильмы и редкие прогулки по вечерам, когда уже слишком темно для того, чтобы разглядеть следы, которые оставило на мне пребывание за океаном… Весьма очевидные следы. И я не о душевных травмах говорю, хотя нелепая, неправильная смерть Ханны и болезненно человечьи глаза на лисьей мордочке еще долго мерещились мне в кошмарах. Были еще и вполне физические шрамы.