Людмила Астахова - Волчьи игры

Еще один выстрел! — показалось, что прямо в ухо. «Старье, гладкоствол кремневый…» Сэйган потряс головой, но высовываться из своего укрытия не стал. Встревоженные пассажиры гудели и восклицали: кто-то громко требовал позвать капитана, другие бранились и сетовали на отсутствие оружия… Чьи-то огромные сапожищи чуть не отдавили капралу руку, а на спину ему вдруг свалился то ли тюк, то ли сундук, а может, и корзина. Возмущенные вопли и проклятья почти оглушили юношу, но он не перестал ползти и не собирался оглядываться.

Тут громыхнуло в третий раз, и файристяне вдруг замолкли.

— А ну заткнулись, суки! — хрипло каркнул чей-то простуженный басок. — Всех порешу нахер!

— Мать Меллинтан, вы же его убили!.. — взвизгнул фальцет кого-то из пассажиров — и тут же оборвался характерным влажным стуком, словно кричавшему прикладом двинули прямо по зубам.

— Трахал я твою совиную матушку, — доверительно сообщил обладатель баска. — И тебя могу, клоп амалерский.

В ответ тихонько заскулили.

Сэйган, пользуясь моментом, взвел курок. Щелчок благодаря щенячьим всхлипам побитого пассажира был почти не слышен. Журчала речная вода, приглушенно визжали женщины, запертые внизу.

— Все все поняли? — грозно спросил грабитель и, кашлянув и сплюнув, продолжил с ноткой торжественности в голосе: — Сим объявляю вам, жирные твари, что именем Союза Истинных Патриотов все награбленное вами добро переходит в собственность народа. В нашу, сталбыть, как его, народа, де-ле-ги-ро-ван-ных представителей. Ну?! Чо встали? Выворачивай карманы!

И такая горячая искренность звенела в этом голосе неведомого… хм… патриота, что Сэйган чуть не прыснул от смеха. Батюшки, и тут революционеры! Мать Морайг! Воистину, дивные дела творятся в этом Файристе! Интересно, а здесь обычные воры остались или только одни «идейные»?

— Рыба, где там мешок-то? — поторопил соратников делегированный представитель народа: — Давай-ка живенько обойди господ. Бодрей, кровососы, бодрей! Мы ж не налоговая полиция, долго ждать не станем! Нам еще к бабам поспеть! Бабы-то ваши — тож народное достояние.

Обчищаемые пассажиры стонали сквозь зубы, заглушая звяканье монет и шуршание ассигнатов. Внизу, судя по звукам, ломали дверь к женщинам. О том, чтоб незаметно выскочить за борт, нечего и мечтать. И Сэйган, чуть высунувшись из-под лежанки, выпустил по грабителям все шесть пуль, опустошив барабан пистолета.

Радетель за народное добро, похоже, оказался только ранен. Вопрос — куда? — ибо бас его вдруг превратился в дискант, а высоте взятых нот позавидовала бы любая оперная знаменитость. Мельком восхитившись, ролфи метнулся к перильцам фальшборта. По Сэйгану стреляли, но между ним и пулями вопило и топталось еще полсотни перепуганных бестолковых гражданских. Не слишком хорошо прикрываться живым щитом, однако у капрала был приказ и цель, а у файристян — свой князь, обязанный беречь их шкуру.

Грэйн и Джона

Грэйн спала плохо, тревожно. И куда только делась ее прежняя привычка засыпать, едва лишь усталое тело обретало хоть какую-то опору! Утомленная не столько путешествием, сколько постоянной, выпивающей все силы тревогой, ролфийка дремала, что называется, вполглаза, вскидываясь на каждый звук. А в сумрачном, освещенном единственной масляной лампой помещении, полном беспокойных женщин и капризных детей, звуков хватало с избытком. Попутчицы вздыхали, храпели, дети ныли и простуженно сопели, раздражающе хныкал чей-то младенец, а в дальнем углу бранились, не слишком заботясь о ночном отдыхе других, файристянские обывательницы. И это не говоря уж о дурном запахе и ледяном сквозняке, не хуже штыка вонзающемся прямо ей в бок! С другого бока, впрочем, ролфийку согревала теплая тяжесть свернувшейся у нее под мышкой подруги. Хотя сколько там тяжести? — шуриа она и есть шуриа, тощая и легенькая. Вот уж кто заснул, точно ее по затылку дубинкой пристукнули! Грэйн, просыпаясь, моргала, подтягивала сползающую полу шинели, которой женщины укрывались вдвоем, и вновь проваливалась в тяжелую, какую-то рваную дрему. Словно в черную воду ныряла — вверх-вниз, то над волною торчит голова, то вновь глаза захлестывает пеной…

Немудрено, что и сон ей приснился странный, будто и не сон вовсе.

Там, по ту сторону видения, заснеженную равнину, обрывающуюся в черное море, освещал золотой трепет лучей Огненной Луны. Все правильно — это здесь сияющий лик Локки не виден, потому что богиня смотрит сейчас на снежную тропу и озаряет мертвым дорогу в Чертоги. Значит, Грэйн-во-сне стоит одной ногой на границе между двумя мирами?

— Не совсем так, — ответила богиня откуда-то из-за ее плеча, и ролфийка не удивилась. Нет нужды говорить вслух, Локка и так все слышит. Но женщина все-таки спросила:

— А почему я сейчас человек, а не волк?

— Это ведь ты выбираешь облик, а не я, — Локка пожала плечами. Сама она тоже накинула человеческий облик, будто чужой плащ поверх собственного платья, и огненная сущность дочери Оддэйна просвечивала сквозь эту накидку, как свет из-за плохо зашторенного окна. Глаза и волосы ее сияли раскаленным золотым блеском, а за плечами стылый воздух Той Стороны трепетал, будто плавился от ее близости. — Какой ты меня видишь? — и Золотая Луна по-птичьи склонила голову набок.

— Вижу тебя такой, какой ты желаешь показаться, — осторожно молвила Грэйн, как и всякая ролфи отлично помнящая о непредсказуемом нраве богини. — И назову тебя тем именем, которое тебе угодно.

Но мать Первых только отмахнулась, отметая все эти предосторожности.

— Оставь, — сказала она. — Твоя вежливость приятна, но сейчас не время для соблюдения ритуалов. Будь осторожна, Верная. По вашему следу идут мертворожденные.

Грэйн промолчала, ожидая продолжения. За Локкой не водилось беспричинной благосклонности: если Госпожа Битв решила предупредить об опасности, милосердием здесь и не пахнет, тут что-то другое.

— Ждешь подвоха, — удовлетворенно кивнула Локка. — Но нет, не теперь. Вы смотрите на север, а они уже здесь, у вас за спиной. Будь осторожна.

— Северяне здесь… — Грэйн прищурилась. — Поэтому от Файриста попахивает мертвечиной?

— А! Ты чуешь! — Богиня рассмеялась так, будто чутье Грэйн было ее, Локки, личной заслугой и предметом гордости. — Но довольно, Верная. Проснись. Рядом враг.

— Где? — вскинулась ролфийка и больно ударилась затылком о какую-то деревяшку. Рядом сонно завозилась Джойн. Вокруг — по-прежнему темно и душно. — Тс-с… тихо! — шепнула Грэйн и полезла к шуриа под подол за пистолетами. Локка не станет предупреждать просто так, если богиня сказала, значит, враг действительно рядом.