Эрик Ластбадер - Вуаль тысячи слез

— Раз ты не в лучшей форме, то, пожалуй, пора вернуть то, что принадлежит мне по праву.

Джийан издала низкий душераздирающий вопль и ударила Бартту так сильно, что та пролетела через весь кабинет конары Урдмы, ударившись о каменную стену.

— Прикуси язык! — закричала колдунья. — Вспомни, ведь это я решился нарушить закон. — Джийан шагнула к стене и, схватив ошеломленную Бартту за полы платья, стала трясти ее, словно грушу. — Я рисковал, мне все и достанется. Кроме того, ты никогда не был мне ровней и не строил честолюбивых планов.

— А как насчет войны? Когда же она начнется? — Подобострастным голосом Миггорра пытался унять гнев Хоролаггии.

— Ах, война. — Джийан отвлеклась, отпустила Бартту и медленно вернулась к столу конары Урдмы. — Пока что открыт лишь один Портал, через который могут выбраться архидемоны и несколько избранных в измененной форме. Для начала наступления нужно открыть все Порталы одновременно.

— Тогда нам понадобится Хранитель. — Бартта привела в порядок одежду. — А кто должен им стать — еще одна загадка Миины.

Васильковые глаза Джийан заблестели.

— Пусть этот вопрос тебя не тревожит.

Бартта ощетинилась.

— Я что, никуда не гожусь?

— У каждого из нас — своя роль, — просто ответила Джийан. — В этом и состоит сила великого плана.

Бартта затопала ногами.

— Ты постоянно меня подавляешь!

Джийан молча посмотрела на нее, а потом похлопала сестру по горбатой спине.

— С тобой ведь так и нужно, правда? — засмеялась она и совершенно серьезно добавила: — Именно поэтому ты подчиняешься мне, а не наоборот.

Конара Инггрес попыталась пошевелиться, чтобы расслабить затекшие мышцы. Эту крошечную нишу придумала конара Мосса в дни ее беспредельного господства в монастыре Плывущей Белизны. Конаре Инггрес казалось, что о ней знают лишь они с конарой Лиистрой. Они натолкнулись на нишу случайно и, увидев, как она запущена, поняли, что даже конара Бартта не знает о ее существовании.

Услышав, что в дверь кабинета конары Урдмы постучали, Инггрес снова прильнула к глазку.

— Войдите, — сказала Джийан.

Вошла конара Лиистра. Ее глаза казались остекленевшими, как у куклы, а походка стала явно неуклюжей. Все это конара Инггрес отметила со смешанным чувством страха и отчаяния.

— Все зеркала уничтожены, — отрапортовала конара Лиистра.

— Отлично, — похвалила Джийан. — Ты выбрала помощницу?

— Да, Матерь.

Сидящая в крошечной нише конара Инггрес почувствовала, что сердце вот-вот выпрыгнет из груди.

— Я выбрала конару Тиир.

Джийан кивнула, и конара Лиистра подошла к двери.

— Конара Инггрес начинает меня беспокоить. Если мои подозрения оправдаются, ее придется устранить, как конару Урдму.

Инггрес зажала рот рукой, чтобы не закричать.

— Думаю, я смогу на нее повлиять, — проговорила конара Лиистра.

— Не позволяй эмоциям своего тела влиять на поступки, — поучительно проговорила конара Бартта. — Все конары должны…

Джийан предостерегающе подняла руку, и Бартта угрюмо замолчала.

— Даю тебе неделю, не больше, — сказала колдунья конаре Лиистре. — Ясно?

— Да, Матерь.

— Теперь приведи помощницу.

Конара Лиистра вышла, а Джийан взяла черную сумочку из змеиной кожи и вытащила оттуда похожий на яйцо предмет. Затем она сделала что-то еще более странное — положила «яйцо» на язык. Прежде чем Джийан закрыла рот, конара Инггрес успела заметить, что из «яйца» высунулись десять коротких ножек.

Через пару минут вошли две конары. Конара Тиир была бледной и сильно дрожала, но тем не менее покорно встала перед Джийан.

— Добрый вечер, конара Тиир, — улыбаясь, приветствовала ее колдунья.

— Добрый вечер, Матерь.

— Конара Лиистра объяснила, зачем вас сюда пригласили?

— Да, Матерь.

— Объясните мне.

— Вы должны проверить, способна ли я достичь более высокой формы сознания.

— Чтобы вы стали еще ближе Великой Богине Миине.

Конара Тиир молча уставилась на Джийан.

— Вы пришли ко мне по собственной воле?

— Да, Матерь.

Джийан кивнула и тут же взяла конару Тиир за руки.

— Вы совсем окоченели, моя милая, сейчас я вас согрею. — Джийан схватила Тиир за плечи и поцеловала в губы.

Конара Инггрес изогнулась, чтобы лучше видеть происходящее в кабинете. Рот Джийан открылся, и яйцеобразное существо переползло в рот конары Тиир.

Конара Тиир начала неистово биться и метаться. Поэтому Джийан пришлось держать ее так крепко, что на коже молодой конары остались красные следы. Однако буквально через секунду Тиир успокоилась. Это произошло так внезапно, что конара Инггрес подумала, не пригрезилось ли ей все. В глазах конары Тиир появилось то же неподвижное выражение, что и у конары Лиистры.

— Ты готова, — радостно сообщила Джийан.

Тиир кивнула.

— Я свободна!

— Еще не совсем, — мягко поправила Джийан, а конара Лиистра повела молодую подругу к двери. — Будь осторожна. Не болтай с другими рамаханами, а если вдруг увидишь зеркало, обязательно уничтожь. Ясно?

— Да, Матерь!

— Конара Лиистра поможет тебе привыкнуть.

Скрючившуюся в нише конару Инггрес колотил озноб. Что за нечестивый обряд провела Джийан? И кто же она на самом деле? Явно не та шима, которую двадцать лет назад изгнали из монастыря. За то время Джийан стала любовницей, фактически супругой бывшего регента Аксис Тэра. Сейчас, по ее утверждению, она спасалась от в'орнновского режима. Однако это не объясняло странного поведения колдуньи.

— Теперь к делу, — сказала Джийан. — Для рамахан следует разработать учебный план. Пока мы не подготовим новые кадры, нам с тобой, милая Бартта, придется самим вести занятия. Они будут проходить в главной часовне, прямо под изображением Великой Миины.

Джийан захихикала, и от этого звука мурашки побежали по спине конары Инггрес. В этом смехе звучало что-то невероятно грубое и зловещее. Невозможно было поверить, что так может смеяться рамахана.

— Как ты думаешь, Бартта, чему мы будем их учить? На целительстве станем рассказывать, как навевать страх. На травоведении — как готовить яды без цвета, вкуса и запаха, дабы их невозможно было обнаружить. На священной истории станем проповедовать философию нашего отца, о существовании которого все уже успели подзабыть.

Конара Инггрес зарыдала. Она не понимала смысла разговора. Единственное, что она четко себе представляла, это то, что ордену рамахан, по крайней мере такому, каким его видела Миина, скоро придет конец. Поддавшись полному отчаянию, Инггрес чувствовала себя абсолютно одинокой, испуганной, ничего не понимающей. Присутствие такого зла в святилище Миины парализовывало, а сама речь Джийан и Бартты лишала способности четко мыслить. Конару бил озноб, казалось, силы медленно уходят, и от этого становилось еще страшнее.