Джек Данн - Книга драконов

Вот тогда Кулвок закричал. Тонким, отчаянным детским голоском. Но его крик тотчас поглотил ветер.

Летящая тень была прекрасна. Только он не думал о ней как о чем-то красивом — и никогда так думать не будет. А еще она была непредставимо громадна. Она напоминала низкую тучу, впрочем, совсем не была ею — утесы поднимались выше. Переливаясь лунно-алым и серебристым, тень гибко плыла вперед, как туманное зеркало, как чешуи черного льда, обрамлявшие зимнюю воду. Ибо существо было ледяным, с ледяными чешуями, и шипы, похожие на копья с кремневыми наконечниками, поднимавшиеся гребнем на его голове, спине и змеистом хвосте, тоже были живым льдом. Потом оно чуть повернуло голову, и ребенок смог рассмотреть его глаз. Огромный и непередаваемо страшный, он был очень похож на человеческий. Кристально чистый белок и непроглядная тьма радужки и зрачка. Этот глаз сидел в длинной голове, напоминавшей волчью. Только узкие, чуть раскосые веки тоже были как у человека.

Увидев глаз дракона, Кулвок упал на колени. Нет, не из почтения. Просто ноги у него обратились в разжиженный снег.

Вот так он и стоял на коленях, не в силах рвануться и убежать, стоял и смотрел на то, что дракон сделал потом…

Когда они добрались до деревни, там было все как всегда. Как всегда в тех местах, где побывал Улкиокет.

В давно прошедшие времена кто-нибудь из ватаги Ненкру мог бы и пропустить знаки. Теперь люди-лисы очень хорошо знали, на что обращать внимание. Признаки были разнообразны и не всегда повторялись, а иногда вообще появлялось что-то совсем новое. Так вышло и теперь.

Они увидели старую женщину, лежавшую как раз за пределами области поражения. Смертоносное дуновение коснулось ее и, убив, не скрыло от глаз. Ее еще можно было рассмотреть. Теплая одежда из кожи и меха, ожерелье из акульих зубов, может быть еще в молодости подаренное любящим мужем… Лицо, вмороженное, как и все тело, в прозрачный лед, оставалось вполне видимым. Старуха выглядела удивленной и слегка испуганной, как если бы кто-то внезапно вскрикнул у нее за спиной. Дуновение превратило ее волосы в железо, а все тело проморозило так, что, когда она падала, один палец в перчатке от удара о землю попросту отломился…

Этот обломанный палец напомнил Кулвоку о его собственном, некогда обмороженном. У него с тех пор так и остался шрам — серое пятно на кончике пальца, напрочь лишенное чувствительности.

За тем местом, где лежала старуха, начиналась деревня.

Надо было только знать, на что смотреть.

Холмик ледяных обломков, в который буквально в мгновение ока превратилась деревня, все-таки отличался от природных образований. В основном он был молочно-белого цвета, но в некоторых местах молочность оказалась нарушена, и это позволяло заглянуть внутрь.

Люди-лисы стали искать такие места и смотреть в них.

Самое лучшее место позволяло даже заглянуть вовнутрь ледяной башенки, в стене которой страшный мороз проделал большую трещину.

Там, внутри, казалось, еще продолжалась самая обычная жизнь. Люди так и застыли в тех позах, которые, ни о чем не подозревая, они приняли за несколько секунд до нападения Улкиокета.

Мужчина занимался починкой ножа. Двое маленьких детей играли на разостланной медвежьей шкуре, под боком у двух домашних волков. Один волк спал, другой, похоже, сел и насторожился в самый момент дуновения. Женщина выходила из кухни, неся горшок горячей ухи…

Все как в жизни, только волосы и одежда были каменно-твердыми, а живая плоть обрела неподвижность изваяния. И еще — там, внутри, не было огня. Все озарялось только вечереющим светом снаружи. Ни пламени в лампах, ни отблеска в глазах людей…

— Никогда к этому не привыкну, — угрюмо выговорил Ненкру.

Апла хихикнула и сказала:

— Попробую разогреть этот суп…

— На сей раз наш повелитель, хозяин зимы, был к нам добр! — добавил Эрук. — Видите те меха? Просто отличные! А вяленая тюленина вон там, на крюках?

Но человек по имени Иноро, стоявший позади Кулвока, выразился иначе.

— Еще один закат, и они уйдут, — сказал он. — Улкиокет и его племя. А потом кончится и зима. Будет двенадцать месяцев лета, с редкими-редкими холодными ночами.

— Тихо, дурень, — буркнул Етук и ткнул Иноро локтем под ребра. — Ты что, удачу отпугнуть хочешь? По мне, похоже больше на то, что зима станет еще крепче и всех нас пожрет.

После этого они вытащили топоры и принялись прорубаться сквозь пласты морозного льда, выбирая места, где он был менее прочен.

Кулвок стоял в стороне.

Он только диву давался, как ему удавалось слышать их разговоры, стук топоров, треск льда, — незримое сердце уже не стучало, а попросту грохотало у него в голове.

Ему даже подумалось, а не означал ли этот звук, что он утрачивал рассудок? Зря ли всякий раз при виде очередной замерзшей деревни у него вставало перед глазами его родное селение, точно так же погибшее десять лет назад. Сегодня воспоминания были особенно яркими, должно быть, из-за сцены, увиденной внутри ледяной башни. Тогда, восьмилетним мальчишкой, Кулвок оказался не единственным, кого нападение дракона застало вне дома. Сколько-то мужчин племени охотилось вдоль кромки льда. Когда они вернулись, они нашли Кулвока. А потом увидели замерзшую деревню.

Никто из них не знал, чем был вызван представший их глазам ужас. Что до Кулвока, какое-то время он совсем не мог говорить. Мужчины восприняли ледяную смерть как еще одну злую шутку зимы, и один из них, срывая голос, запел старинную песнь, рисовавшую зиму жестоким и враждебным правителем. Кто-то схватил Кулвока и принялся трясти, приводя в чувство. А потом они точно так же, как сегодня, принялись врубаться в лед. Это оказалось немыслимо трудно, к тому же у них при себе было только два топора, причем один сразу соскочил с топорища. Тогда они разложили костер и принялись плавить лед, и поддерживали свирепое пламя, пока солнце не одолело восьмую часть пути до зенита. Мало-помалу внешняя корка льда начала таять, и им удалось продвинуться вглубь. Правда, не особенно далеко.

Тем не менее Кулвок сумел рассмотреть своего отца-шамана. Зрелище оказалось жутким и удивительным. Дуновение сбило его с ног, как многих других, — и заморозило прямо в полете. Так он и повис — черные волосы разметались, магический жезл в руке и глаза, превращенные в застывшие угли…

В точности как глаза тех, кого Кулвок увидел сегодня. В последней из деревень, куда наведался Улкиокет.

Восьмилетний Кулвок ушел прочь вместе с мужчинами, которые его обнаружили. Они путешествовали в течение семнадцати солнц и в итоге достигли другой деревни, которая была еще жива. Тамошние жители приняли их к себе с полным великодушием и не задавая вопросов. Негоже отказывать в помощи тем, кому причинила вред зима. Может наступить час, когда помощь может понадобиться тебе самому!