Ольга Шерстобитова - Нить волшебства

Ирас подошел ближе, оборвав тем самым мою пламенную, обвиняющую его во всех смертных грехах речь, вытащил из глубины плаща шкатулку, открыл и протянул мне.

Я заглянула и от удивления не то чтобы не нашлась, что сказать, я чуть мимо стула не села. Полупрозрачные голубовато-белые бусины сверкали так, что хотелось зажмуриться. Я даже не стала спрашивать, что это, потому что заранее знала ответ. Ледяные жемчужины! Те самые, о которых слагают легенды! Целая шкатулка! Сколько их тут? Сотня? Или еще больше?

— Не желаю, чтобы ты сомневалась в моих чувствах к тебе, — невозмутимо сказал принц и поставил шкатулку на тумбочку.

И причем проделал это так просто, как будто само собой разумеется — пойти и нырнуть на глубину за сокровищем. Так, раз плюнуть. А ведь маг опускался на дно в поисках ледяных жемчужин не один раз… Один нырок — одна находка. Я точно знала. То есть всю эту неделю он добывал их… для меня. И магия на берегу океана не работает, поэтому не нашли и не дозвались. Мамочки! Я сейчас с ума сойду. Зачем же он так? Мне же не надо… Я же… А он же…

Я жалобно всхлипнула.

Маска невозмутимости мгновенно слетела с Ираса.

— Ты почему слезы льешь? Что опять не так? Объясни мне!

Я вытерла щеки и снова всхлипнула.

— Чего ты хочешь?

Принц заметался по комнате, напоминая загнанного зверя.

— Просто скажи, и я сделаю все, что в моих силах! Да одна твоя слеза мне сердце разбивает, как будто оно хрустальное! — рыкнул он.

— Я так тебя люблю, — прошептала я.

— Всю жизнь мою с ног на голову перевернула. Да я уже… Что?

Ирас споткнулся, остановился, развернулся.

— Ирас, я так сильно тебя люблю.

Я шмыгнула носом и посмотрела на ошеломленного принца. Он подошел. Медленно так, осторожно, словно боялся, что я сбегу, передумаю или вообще ему все приснилось. Посмотрел на меня, наклонился и тихо-тихо спросил:

— Правда?

— А я когда-то тебе лгала? — возмутилась я.

Он резко выдохнул и снова попросил почти что шепотом:

— Повтори, пожалуйста.

Я от его серьезного голоса даже всхлипывать перестала, только вытерла рукавом рубашки покрасневший нос.

— Люблю я тебя, слышишь?

Ирас наклонился, почти касаясь моих губ, и я замерла. Он остановился.

— Попроси, чтобы поцеловал.

Я застонала. Ну к чему все эти церемонии? Зачем? И так ведь сделает задуманное.

— Чудо, хотя бы раз попроси, чтобы я…

— Поцелуй меня.

И горячие, такие желанные губы коснулись моих, отпустили, словно все еще не веря в то, что не оттолкну, а потом… Ирас никогда меня так не целовал. Никогда. Я могу абсолютно точно сказать. Он был со мной ласковым, решительным, настойчивым, страстным, а оказалось, что может становиться еще и нежным, забирающим мою волю, безумно желающим и осторожным. Я прижалась к его плечу, потерлась носом о его шею, чувствуя себя мартовской кошкой, снова потянулась к нему, наслаждаясь сладким чувством полета. Вот так, наверное, люди и умирают… от счастья.

— Варя, а это что? — поинтересовался Ирас, и лед в его голосе заставил меня обернуться.

— Нравится? — Я посмотрела на вышитую жар-птицу.

— Кому? — хрипло уточнил он.

Я скинула его руки, смерила тяжелым взглядом.

— А как ты думаешь?

Нет, с его собственническими замашками я мириться не готова. И с беспричинной ревностью тоже.

— Мне?

— Знаешь, ты сегодня просто побил все рекорды по глупым вопросам, — усмехнулась я.

Взгляд черных глаз стал еще темнее, напоминая уже не жемчуг, а бездонное ночное небо.

— И, возвращаясь опять же к твоему исчезновению… Ирас, ты хоть осознаешь, что я чувствовала, когда ты пропал и я не могла тебя дозваться?

Хм… А я и не думала, что могу так шипеть.

Принц вздохнул, наклонился ближе.

— Ну?

— Что — ну? — совсем не поняла я.

— Ты не будешь драться? — уточнил Ирас.

— А надо? — Я, признаться, еще не отошедшая от нашего бурного перемирия, даже растерялась.

— Да я уже привык… и даже смирился.

Он задумчиво посмотрел на меня.

— А ты не думал просто извиниться?

— За что? — поинтересовался этот несносный тип.

— Ты по-тихому провернул помолвку! — рявкнула я.

Ирас сощурился.

— А вдруг ты бы не согласилась? — прошептал принц, почти касаясь моих губ.

Потрясающе! И в кого я влюбилась-то?

Я отодвинулась, поднялась и сердито уставилась на него.

— Извинений хочешь? — уточнил Ирас, и в его вопросе мне почудился какой-то легкий… бунт.

— Хочу! — топнула я ножкой.

— Будут, — прошептал он в мои губы, сладко целуя и ласково поглаживая мою спину. — Уж что-что, а прощения я просить умею, чудо.

— Правда? — нашлась я, думая в этот момент только о том, как бы ненароком не упасть в обморок от его обжигающих взглядов, столь желанных прикосновений рук и губ, которые покрывают мои щеки поцелуями.

— Завтрашней ночью ты в этом убедишься, — сказал Ирас, наклоняясь и страстно целуя. — Хотя до следующего заката, чудо, я не дотерплю, — как-то обреченно сознался он.

— И не надо, — смело прошептала я, стремительно краснея и позволяя подхватить меня на руки.

Воронка портала вспыхнула, когда я расчесывала волосы и подбирала нужные слова, чтобы сказать Ирасу, что сегодня перемещусь домой. Не успела. Кинула расческу на туалетный столик, бросилась в портал, забыв про все на свете, и через мгновение обнимала родителей и рыдала в три ручья. Наверное, стоило быть сдержанной, но я не могла. Как же я по ним соскучилась!

Мама и бабушка тоже всхлипывали, а отец крепко обнимал за плечи и что-то говорил.

— Что успела натворить? — Папа дождался, когда все семейство успокоится, выпустил меня из объятий и развернул…

Ирас, растрепанный, уставший и злой, как тысяча болотных кикимор, смерил меня тяжелым взглядом. Я ойкнула, прикусив губу. Наверняка он подумал, что я пыталась сбежать. А я ведь просто хотела увидеть родных. Опять у нас скандал будет. Или нет? Я невольно покраснела, вспоминая, каким образом мы всю ночь выясняли отношения.

Он вздохнул и слегка покачал головой, давая понять, что я невыносима в своем желании от него сбежать. Глупости, конечно. Все равно не отпустит.

Я осторожно ему улыбнулась. Мне даже не захотелось с ним ссориться из-за того, что он пошел следом. Странно осознавать, что этот сильный, независимый, решительный мужчина боится потерять… меня.

— Ваше высочество! — вдруг всполошилась мама, делая превосходный реверанс, от которого у меня глаза стали круглыми, как у мультяшки.

Бабушка повторила мамино действие, отец отвесил поклон.