Заговор Красного Волка - Роберт фон Штейн Редик

— Ты называешь меня лжецом, слизняк-заика?

Рейаст посмотрел на свою вареную говядину. И энергично кивнул.

Пораженный, Джервик протянул руку и ткнул Рейаста лицом в еду. Нипс

взорвался. Он вскочил со скамейки и трижды ударил Джервика, прежде чем тот

понял, что происходит. Оправившись от шока, он поднял Нипса одной рукой, ударил его по обеим щекам и швырнул через стол. Нипс вскочил на ноги и хотел

снова броситься на Джервика, но другие мальчики удержали его. Для этого им

потребовались все их силы.

Несколько часов спустя, успокоившись, Нипс соединил слова Джервика с

некоторой собственной информацией. Его день начался с отвратительной работы.

Мусоропровод, по которому с камбуза в море выносились зола, кости и другие

отходы, оказался заблокирован. Мистер Теггац приказал Нипсу, как самому

маленькому человеку на борту, залезть внутрь с поршнем и решить проблему. И

что нашел Нипс? Крысы! Десятки дохлых крыс! И умерли не от болезней или

ловушек, а от отрубленных голов и вспоротых животов. Самое странное, что они

были завернуты в парусину. Выглядело так, как если бы кто-то прокрался на

камбуз и потихоньку столкнул весь сверток в желоб.

Убитые крысы из комнаты холстов: что там происходило? Могло ли это иметь

какое-то отношение к тем секретам, которыми Пазел не хотел поделиться?

211

-

212-

Пазел! подумал Нипс. Неужели ты не смог придержать свой чертов язык?

Что с тобой теперь стало? И что станет с остальными из нас?

Легко сказать, что стало с Пазелом: его отвели в кабинет начальника порта и

официально вычеркнули из Реестра Имперских Мальчиков. Процесс занял около

трех минут, и на этом его морская карьера закончилась. Никого это не взволновало; они даже бровью не повели. Смолбоев постоянно выбрасывали с кораблей.

— Извини за синяки, приятель, — сказали охранники с « Чатранда», торопливо удаляясь под дождь. — Просто делаем свою работу.

— Не имеет значения, — сказал Пазел.

Он помедлил в тепле портового офиса, глядя в окно на Утурфе́. Моряки

говорили, что это самый влажный город на Нелу Перен. Дождь шел круглый год, за

исключением глубокой зимы, когда он превращался в сильный мокрый снег. Там

были каналы и открытые ливневые стоки, по которым вода вечно устремлялась в

море, и сотни маленьких пешеходных мостиков с шатающимися камнями и без

перил. В унылой местности вокруг города жили только дикие кошки и серные

собаки, поэтому Утурфе́ выращивал свою пищу в резервуарах для дождевой воды: озерную водоросль, грязевую редьку, улиток. Будут ли его сегодняшним ужином

улитки?

Он вздохнул и вышел под дождь. Но дверь еще не закрылась за ним, когда он

увидел нежеланное лицо: мистер Свеллоуз ждал его под навесом. От боцмана, как

всегда, несло спиртным.

— Вот ты где, Паткендл! — сказал он. — Время начать новую жизнь, а?

— Где мистер Фиффенгурт? — спросил Пазел, игнорируя улыбку боцмана. Он

понятия не имел, почему Свеллоуз оказался здесь, но сомневался, что причина

может быть хорошей.

Свеллоуз ткнул большим пальцем в сторону проспекта.

— Все еще в больнице, с бедным мистером Герцилом и командором Наганом.

— Я должен догнать их, — сказал Пазел. — Ну, до свидания, мистер Свеллоуз.

— Мгновение! — Свеллоуз положил мокрую руку ему на плечо. — Послушай: я знаю, что обращался с тобой не шибко ласково. Но я не хотел ничего плохого.

Видишь ли, я сам начинал как смолбой.

— О, — сказал Пазел, отклоняясь от руки боцмана.

— Тебе понадобятся деньги, чтобы держаться на плаву, пока ты не найдешь

работу.

— Мои приятели собрали небольшую сумму, — сказал Пазел. — Они дали мне

восемь золотых.

— Восемь! — прогремел Свеллоуз, и на мгновение он казался почти

возмущенным. Затем, понизив голос, он сказал: — Черт побери, почему бы и нет —

даже для ормали? Ну, вот еще чуток.

Он достал кошелек, отсчитал восемь золотых сиклей, мгновение поколебался, затем бросил их в руку Пазелу.

212

-

213-

Пазел просто уставился на монеты. Восемь золотых сиклей были значительной

суммой — на них Пазел мог безбедно прожить неделю.

— Почему, сэр? — спросил он наконец.

Боцман посмотрел на него без тени улыбки. Наконец он сказал:

— Когда я был в твоем возрасте, кое-кто сделал для мя то, что я делаю для тя

сейчас. Поклялся, чо никогда не забуду.

Он протянул руку. Все еще испытывая неловкость, Пазел пожал ее.

— Не трать бабки впустую, — сказал Свеллоуз. — Уважай их. Храни их!

— Но я даже не знаю, где буду спать, — признался Пазел.

— О, эт непросто, — сказал Свеллоуз. — Утурфе́ — город ворюг.

Единственное честное место — гостиница на Блэкуэлл-стрит. Это место