Ярослав Бабкин - Ожившие пешки

— Да. Один из тех, что у вас есть. По вашему выбору. Я в курсе, что вы любите охоту, и уверен, что в будущем она увлечёт вас настолько, что вам будет просто некогда появляться в столице.

— Я об этом подумаю. Но выборы и коронация потребуют моего присутствия…

— Вы можете послать уполномоченного. Это не одобряется, но является возможным. В конце концов, вы старый больной человек, вам будет трудно перенести долгое путешествие.

— Вы очень заботливы, ваше высочество.

— Это мой долг, — вежливо кивнул принц.

— Осталось ещё одно, последнее, дело. — Дидерик показал Сигиберу разрубленную маску, которую всё ещё держал в руках, — меня волнует его судьба.

— Самозванца? — искренне удивился Сигибер.

— Нет, покойного принца Лизандия.

— Ах, это…

— Мне сообщали, что у вас было тело…

— Волки. Оно сильно пострадало…

— Тем не менее, принц Лизандий заслуживает достойных похорон.

— Хорошо…

— И будет лучше, если Вы, как опекун и родственник, займётесь этим лично.

— Я понимаю…

— Вот и хорошо.

Река успела замёрзнуть, и выглядела широкой серовато-белой полосой, протянутой по дну просторной ложбины. Пока они ехали по Золотому Тракту и ожидали решения князей-выборщиков, чародей Хельг успел рассказать Мольфи, что в основном Рудну наполняют водой тающие далеко на севере Вечные Льды, отчего река сильно разливается в летнюю жару, и мелеет зимой. Однако к тому, что её ожидало, девушка оказалась не готова. Они уже давно проехали рыжеватую щетину камышей и оставили позади одиноко торчавшие из снега причалы, а реки всё ещё не было. Прошло добрых полчаса, прежде чем копыта их отряда застучали по засыпанному снегом мутно-серому льду. По словам Хельга, летом с правого берега город бывало почти не видно, разве что самые высокие башни, и то в ясную погоду. Сейчас же девушка легко могла различить со льда возвышавшиеся на левом берегу постройки Столицы.

Они подъезжали к ней со стороны правобережных равнин — некогда бывших опасным и пустынным рубежом, где развёртывалось множество описанных в истории войн и сражений, а ныне плотно заселённых и густо застроенных деревеньками и хуторами, похожими как близнецы со своими неизменно остроконечными крышами и одинаковыми вороньими пугалами у заборов. И по дороге у Мольфи было достаточно времени подумать о том, какова же должна была быть столица великой империи.

Девушка видела большие города на Востоке, да и Серениссу, раскинувшуюся на доброй сотне островов, тоже. Но Столица с детства была для неё чем-то необычно волшебным, каким-то сказочным городом, где живут благородные рыцари и правит сам император… Теперь будущий император ехал рядом, запросто обращался к ней на "ты" и нянчился с сыном, привезённым будущей императрицей откуда-то из-за гор. От всего этого голова у Мольфи слегка шла кругом, никак не в состоянии примирить её детские впечатления о волшебном сияющем городе и обыденную реальность, ехавшую рядом по разбитым санными колеями зимним дорогам.

Кавалькада миновала небольшой островок, разделявший течение реки точно посредине. Летом, по словам Хельга, он едва торчал из воды, в особо сильные разливы так и вовсе превращаясь в отмель. Сейчас же островок высился надо льдом продолговатым горбом, увенчанным массивной скульптурой, изображавшей грузного человека в старомодной остроконечной шляпе, на краю которой аисты свили себе гнездо. В руке человек держал длинный шест, завершавшейся решётчатой металлической корзинкой, в которой летом горел огонь, указывавший речным капитанам и паромщикам фарватер и курс на Столицу.

Согласно легенде скульптура изображала одного из древних императоров, прозванного "Соломенным мудрецом", но на взгляд Мольфи изображённый ваятелем человек куда больше напоминал простого крестьянина или паромщика с шестом в руках. Хотя, как опять же утверждала легенда, тот император и был по рождению удольским крестьянином…

За островком, на том берегу, виднелся ещё один маяк — высокая тощая башня с железной клеткой на вершине, перекрытой кровлей, остро напомнившей девушке перевёрнутую воронку, для полноты картины не хватало только ручки.

По правую руку, ближе к северному, городскому, берегу Мольфи заметила ещё один остров. Небольшой пятачок суши был сплошь занят множеством построек из ярко-красного огнеупорного кирпича. Над внушительными стенами поднимался настоящий лес башен, башенок, башенюшечек, шпилей и просто дымовых труб, делавший остров похожим на ощетинившегося дикобраза.

Хотя располагался остров не так уж далеко от берега, с городом его не связывало никаких мостов. Мольфи лишь смогла разглядеть высоко поднятые надо льдом причалы, лепившиеся вдоль кирпичных стен. Впрочем, это как раз было ожидаемо — конгрегация огненных магов по праву считалась беспокойным соседом, и горожане чувствовали себя куда спокойнее, если их отделяла от шумных экспериментов неуёмных волшебников достаточно широкая полоса воды.

Отряд миновал развёрнутые прямо на льду зимние торговые ряды (предприимчивые рыбаки торговали практически не отходя от своих прорубей, хотя Мольфи так и не смогла понять как этой толпе удавалось не распугать рыбу). Сразу за торгом начинался левый берег. Такой же отлогий, заснеженный и отмеченный далеко вверху неровной чередой поставленных на сваи домов и причалов. Буроватое нагромождение бревенчатых срубов и дощатых сараев выбитым зубом разрывало свежее пепелище. Над золой и углями хмуро возвышался чёрный штандарт с изображением серебряного молота — знак имперской ординатуры.

Мольфи не успела толком рассмотреть детали — копыта застучали по дощатому настилу, и их кавалькада въехала на набережную.

Как и всякий большой город Столица не испытывала недостатка в зеваках, разогнать которых лёгкому утреннему морозцу было не под силу. По многовековой традиции кандидаты на престол не имели права вступать в город, пока выборы не завершатся, и решение об избрании не будет принято, так что собравшиеся на берегу горожане прекрасно знали, что в ближайшее время принца-претендента Дидерика ждёт коронация и без всякого стеснения называли его императором.

Мольфи впервые в жизни оказалась в центре внимания огромной восторженной толпы, и это было новым и острым ощущением. И хотя она сама была для горожан всего лишь "вон той маленькой девицей недалеко от его величества" рёв сотен глоток кружил ей голову, словно это она была в самом центре внимания. Дидерик напротив отнёсся к восторгам собравшихся крайне сдержанно. Формально он был пока лишь претендентом, и ему пристало держаться скромно.